Царь открыл совещание заявлением своего желания выслушать мнения министров о том, какие следует принять меры и программу для дальнейших действий. Прежде всего он обратился к гр. Лорис-Меликову, который весьма толково изложил своё мнение о необходимости дальнейшего развития и довершения начатых в прошлое царствование реформ. После него выступил Милютин, который подтвердил соображения гр. Лорис-Меликова и развил их, указав притом, что в последние 14 лет застоя и реакции все строгости полицейские не только не подавили крамолу, но, напротив того, создали массу недовольных, среди которых злонамеренные люди набирают своих новобранцев.
После Милютина государь обратился к гр. Игнатьеву, который говорил почти в том же смысле, подтвердив общую мысль частными примерами. Затем Ал. Аг. Абаза мастерски доказывал весьма смело и категорично, что действительная сила правительства выражается не «в кулаках», не в полицейском произволе, а в единстве и сплочённости министерства, в твёрдости плана его действий, в доверии государя к своим ближайшим советникам и органам. При этом Абаза прямо задел Победоносцева и его вредное закулисное влияние. Затем бар. Николаи довольно долго и скучно развивал тему о необходимости действий систематических, без увлечений и без произвола. Министр юстиции Набоков также говорил о предстоящих по судебной части улучшениях и необходимости продолжения реформ. Таким образом, все говорившие (6 министров) высказались почти в одинаковом смысле. Оставалось последнее слово за Победоносцевым, и министры, конечно, с любопытством ждали, что же на сей раз будет прорицать этот авгур. К удивлению всех, он заговорил совсем иным языком, чем в достопамятном совещании 8 марта.
Он даже начал было с того, что разделяет высказанные всеми прочими мнения о необходимости дальнейших улучшений в государственном строе, но вслед за тем сбился на свои нравоучения и прочёл проповедь о правде, честности ответственности и т. д. Эти теоретические пустозвонные фразы вызвали снова возражения и со стороны гр. Лорис-Меликова, и со стороны Милютина, а главное — от Ал. Аг. Абазы, который очень резко и категорично поставил снова вопрос о солидарности министерства, о бесполезности отвлечённых теоретических афоризмов и необходимости соглашения на практической почве. Тут было несколько раз упомянуто о пользе совещаний, подобных настоящему в присутствии самого государя, о предварительных совещаниях между министрами, независимо от Комитета министров и проч. Александр III только изредка прерывал речи отрывочными фразами; пробовал свести суждения к поставленному первоначально вопросу о том, какие следует принять сейчас неотложные меры. Но высказавшееся совершенно неожиданно единодушие в речах всех приглашённых министров отклонило совещание от предполагавшейся задачи. В конце вел. князь Владимир Александрович выступил с подготовленным письменным предложением об учреждении центральной следственной комиссии по всем делам о государственных преступлениях. Записка эта, неизвестно кем сочинённая, была тут же прочитана вслух графом Лорис-Меликовым, который возражал против заявленной мысли, доложив, что у него уже приготовлен доклад относительно дальнейшего ведения следственных дел, а потому вопрос отложен до другого раза. В заключение царь выразил своё желание, чтобы министры собирались по мере надобности для предварительных между собою совещаний по вопросам общего государственного интереса, дабы тем достигнуть желаемого единства в действиях. На первый же раз монарх предложил министрам совместно обсудить те меры, которые признаются наиболее неотложными при настоящих обстоятельствах и для окончательного обсуждения которых будет назначено вторичное совещание в его присутствии.
Таким образом, как представлялось либеральным министрам, проведённое совещание оказалось успешнее, чем они ожидали. В нём проявилось совершенно непривычное для них единство в общем взгляде министров. Даже Победоносцев, и тот приложил все старания, чтобы сгладить резкий диссонанс, отделивший его от всех прочих коллег. Во всяком случае, Милютин надеялся, что это совещание повлияет благотворно на направление мыслей молодого императора.
Абаза расценивал прошедшее ещё более радужно. Так, по словам Перетца, «Абаза считает, что наступило полное торжество Лориса и его». По мнению Абазы, Победоносцев был уничтожен, «истёрт в порошок» (298, с. 65). На обратном пути обер-прокурор, по словам Абазы, подошёл к нему и Лорис-Меликову, выразив сожаление по поводу недоразумений с заседанием 8 марта.
Победоносцев также не отрицал улучшения отношений между министрами, но изобразил это несколько иначе: «Как только ми вышли из комнаты, — пишет он Тютчевой 27 апреля, — точно очарование спало. Между министрами показалась внезапная оттепель. Абаза едва не бросился на шею ко мне: как рад, что недоразумение кончилось. Точно именинный праздник. Пошли завтракать, стали рассказывать анекдоты» (417, 1907, кн. 2, с. 99).