– Все это очень странно. Вам не кажется, что это похоже на умышленное уничтожение судна?
– Внешне подобное стечение обстоятельств выглядит обычной халатностью, сэр, – спокойно и уверенно произнес Примроуз. – Конечно, мы можем искать здесь «русский след», но какой в этом смысл? Ничего доказать мы не сможем. Вообще. Поэтому я заготовил официальную версию, которая полностью устроит Великобританию, сняв с нее всякую ответственность.
– Я весь внимание, – скривился Гладстон, в очередной раз демонстрируя свое презрение к Арчибальду. Их личные отношения не сложились, но по работе приходилось много взаимодействовать. Поэтому Уильям не отказывал себе в удовольствии лишний раз съязвить или иным способом показать свое неуважение к Примроузу.
– Королевская яхта затонула на песчаной косе на весьма незначительной глубине. Я уже распорядился ее поднять и отбуксировать в порт, где группа специалистов Королевского флота установит высокий износ паровых котлов. Это во‑первых. Во‑вторых, мы заявим, что капитан, в нарушение всех договоренностей, занимался контрабандой, прикрываясь особенным статусом яхты. В указанный рейс он вез полные трюмы крепкого алкоголя и медицинского спирта, который вырабатывался в Норвегии для перепродажи его в Великобритании. Благодаря чему обычный несчастный случай, вызванный чрезмерным износом котлов, привел к трагедии, поведшей за собой гибель всей королевской семьи. Главный виновник – капитан-контрабандист, заплативший за свои преступления жизнью.
– Норвежцы будут «счастливы».
– А что вы предлагаете? Взять всю вину на себя? Тем более что моя версия очень близка к тому, что произошло на самом деле.
– Хорошо… – Гладстон задумался. – Вы уже решили, как будете выкручиваться в шведском Риксдаге?
– Да. После того как в Греции произошло восстание и установилась диктатура генерала Попандопуло, Георг Глюксбург был вынужден бежать на родину – в Данию. Таким образом, у Кристиана IX кроме наследника – Фредерика[48], сейчас в наличии два совершеннолетних, абсолютно лояльных нам и не пристроенных к делу сына: Георг[49] и Вальдемар[50].
– То есть если я верно вас понял, то вы собираетесь разыграть карту Pan Scandinavica? – переспросил Гладстон.
– Совершенно верно. Я хочу предложить обоим парламентам – норвежскому сейму и шведскому Риксдагу – выбрать новых правителей. А потом объединить их в ту или иную форму унии. Образование будет насквозь искусственным, но благодаря нашим усилиям оно продержится пару десятилетий, чего за глаза хватит для решения проблемы Датских проливов в случае войны с русскими.
– Вы считаете, что это реально? – спросил, оценивающе смотря на Примроуза, Гладстон.
– А у них банально просто нет никаких вариантов…
– Мне кажется или я от вас совсем недавно слышал что-то аналогичное?
– Кто же знал, что Оскар окажется окружен настолько безалаберными людьми?
– Что мешает Георгу и Вальдемару окружить себя такими же?
– Мы, сэр. Я приложу все усилия к тому, чтобы их окружали наши люди.
– Будем надеяться, что у вас получится. – Гладстон отвернулся к окну и с минуту смотрел на восход солнца. – Что с русским Императором?
– Он, по всей видимости, паникует у себя в Москве. Нежелание терять контроль над Швецией привело к первым полетевшим головам. Сняли с должности и арестовали Якова Николаевича Троицкого, бывшего начальника Имперской контрразведки. Поговаривают, что воскрес Владимир Шухов, бывший первый заместитель наркома транспорта и путей сообщения и большой любимец покойного Путилова. Впрочем, мои люди считают, что это провокация, Шухов мертв, а вместо него публике показали его двойника.
– Не нравится мне все это… – задумчиво произнес Уильям. – Не вовремя Александр стал просыпаться… очень не вовремя. Как поживает наш общий друг?
– Вы имеете в виду Сидни Шоу?
– Да, сэр. Именно его.
– Он залег на дно.
– Хорошо. Арчибальд, – Гладстон говорил, продолжая смотреть в окно, – вы знаете, что я вас не люблю. Но если провернете эту операцию со Скандинавией, я начну уважать. Вас ждет первый серьезный бой с русской разведкой. Не уверен, что вы его переживете, но очень на это надеюсь. Несмотря на вашу самоуверенность и заносчивость мы делаем одно дело, и я не желаю вам зла. Будьте осторожны. Да, возможно, норвежцы сами оказались разгильдяями, но моя интуиция мне подсказывает иное.
– Вы думаете, что этот взрыв и пожар – хорошо проведенная диверсия русских? – Гладстон повернулся и прямо взглянул Арчибальду в глаза, после чего медленно произнес: