Однако все подчинились более сильной воле царя. Неужели это были те же самые люди, которые три года назад осмелились отказаться от проскинезы? Происшедшие изменения, пожалуй, можно объяснить длительностью пребывания этих людей в свите Александра. Унизительному требованию проскинезы они еще смогли противопоставить собственную волю. После этого, как уже говорилось выше, их успокоила уступчивость царя, а пребывание в огромном, чуждом им царстве заставляло их беспрекословно повиноваться. Вблизи всемогущего царя они постепенно утрачивали свои собственные взгляды. Теперь сподвижники царя не только склонились перед его идеей уравнивания населения, но и согласились с новым провозглашенным Александром планом слияния. И все-таки в осуществлении этого плана, в бракосочетании в Сузах было что-то зловещее. Сильные и гордые молодые герои играли предписанные им роли, подобно жалким статистам. Они превратились в марионеток в руках царя[324].
Свадьба в Сузах больше, чем что бы то ни было, показывает нам трагизм положения гениальных деспотов, которые не в состоянии на сколько-нибудь долгий срок возвысить человека, а могут лишь — это им намного проще — унизить его и заставить замолчать. Сначала свободный человек пробует сопротивляться, и если он не гибнет при этом, то в конце концов опускается до уровня безвольного орудия в руках деспота. Александру был известен только один закон — энтелехия[325] его личности и идентичная ей идея государственности. Это полностью исключало всякую оглядку на права и энтелехию любой другой личности. И бракосочетание в Сузах как бы символически раскрывает перед нами отношение Александра к окружающему миру. Только себя он ощущал носителем новой идеи, только его дух мог завершить начатое дело, все другие люди были лишь орудиями. Если же они повиновались, внутренне не соглашаясь с ним, то становились марионетками.
В армии тоже поощряли смешанные браки, но так как там не было речи о создании новой, македонско-иранской аристократии, то женитьба на женщинах Востока не была обязательной. Воины могли вступать в брак с азиатскими женщинами, которые сопровождали их во время походов, следуя за армией Александра. Но, как уже было сказано, по возвращении в Македонию воины должны были вернуться к своим покинутым семьям, новые же, «лагерные» семьи оставались на Востоке. Сыновья от этих браков должны были воспитываться в Азии по западному образцу за счет государства. Из них впоследствии формировалось пополнение имперской армии. Став гоплитами, они должны были по замыслу Александра соединиться со своими отцами[326].
Армия Александра шла в Азию как македонское ополчение, и его оказалось вполне достаточно, чтобы нанести поражение огромному персидскому войску. В Согдиане регулярную армию пришлось пополнить эллинскими наемниками. Впервые были включены и иранские подразделения — правда, лишь в качестве вспомогательных отрядов. До сих пор речь шла, следовательно, только о западной армии, которая считала себя принадлежавшей Македонии, а в Александре видела национального правителя. Таким образом, Александр, властелин мира, оказался в прямой зависимости от армии, по преимуществу национальной, армии, которая относилась с известной сдержанностью ко всем его планам завоевания мира. Планам Александра мешало и само существование народной македонской армии с ее суверенным войсковым собранием, и то обстоятельство, что его воспринимали только как царя македонян. Создание империи настоятельно требовало и создания настоящей имперской армии нового типа.
За политическим и общественным уравниванием и слиянием европейской и иранской верхушки неизбежно должен был последовать тот же процесс в армии. Такое радикальное преобразование нельзя было провести ни в Индии, ни в Согдиане, а лишь в центре империи. Во время своего второго пребывания в Персии, Сузах, Месопотамии в 327 г. до н. э., когда закончилось обучение 30000 молодых иранских воинов, совершенное по приказу Александра, он решил, что наконец наступило время для создания принципиально новой армии, независимой от Македонии.
Дальнейшее промедление было невозможно хотя бы из-за порядков, царивших в старой армии, да и воины устали от непрерывных боев и походов, они тосковали по родине. На реке Гифасис они не смогли справиться с задачей, поставленной перед ними, в пустыне Гедросии армия сильно поредела. Значительные подразделения эллинов рассеялись по гарнизонам в Индии и Согдиане или же закрепились там в качестве поселенцев. Оставшаяся часть армии была уже не способна на военные подвиги. Потребность в создании новой армии стала несомненной, возможности для этого были налицо, и все же именно теперь перед Александром встала самая трудная задача всей его жизни.
325
Энтелехия — в философии Аристотеля целеустремленность, целенаправленность как движущая сила, активное начало, превращающее возможность в действительность.
326
Распространенное мнение о том, что свадьба воинов праздновалась одновременно со свадьбой знати, опровергается Аррианом (VII, 4, 8). Ср.: Arr. VII, 12, 2; Chares, frg. 4.