— Гарри, а ты не боишься экзаменов? — спросил Невилл как–то раз, когда мальчики поднимались в башню после особенного сложного занятия трансфигурации.
— Нет, — Саша пожал плечами, — а ты что, боишься?
— Немного, — дрожащим голосом ответил мальчик.
— Чего бояться, ты же готовишься, — Александр остановился и посмотрел на спутника, — по травологии у тебя все отлично, по заклинаниям и зельям — нормально, трансфигурацию ты учишь дополнительно, так что с вопросами общей программы должен справиться. Что там осталось? Астрономия и история магии?
— С этим тоже все нормально.
— Ну, и чего паниковать? — спросил Саша самым уверенным тоном и зашагал дальше
— Понимаешь, просто моя бабушка, — Невилл замялся, — она говорит, что мне никогда не стать таким, как папа и мама.
— Правильно, не стать, — кивнул парень, — потому что ты — это ты, а не кто–то другой. Нельзя быть абсолютной копией кого–то, даже если речь идет о твоих родителях. Нужно быть собой. Вот смотри, у тебя есть настойчивость, усидчивость, ты умеешь планировать дела. Разве это плохо?
— Это хорошо, — согласился Долгопупс, — но мои родители были очень–очень храбрыми, а я не способен на смелый поступок.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Саша, — у тебя просто не было шанса это показать. Бывает ведь такое, что человек тихий, спокойный, а как произойдет критическая ситуация — бац! — и он оказывается круче всех. А то, что ты не лезешь, куда не просят, как некоторые — так это не трусость, а осторожность и чувство самосохранения. Ну, вот куда их понесло?
Последняя фраза предназначалась Рону и Гермионе, которые выскользнули из гриффиндорской гостиной и теперь тихонько куда–то крались под стеночкой. Невилл проводил их недоуменным взглядом и пожал плечами.
— Отбой через полчаса вообще–то, — тихо сказал мальчик.
— Вот и я о том же, — хмыкнул Саша, — чувство самосохранения отсутствует напрочь, да еще и мозги не на месте.
Наутро Саша спустился в Большой зал и с удивлением обнаружил, что за ночь гриффиндорские песочные часы «похудели» на целых сто очков. Парень заметил, что весь факультет мечет гневные взгляды в сторону Грейнджер и Уизли, которые сидели в самом конце стола. Саша решительным шагом направился к однокурсникам
— Вот только скажите, что это из–за вас двоих, — злобно прошипел парень, нависая над горемычной парочкой.
— Гарри, мы сейчас все объясним, — пробормотал Рон.
— Серьезно? Ронни, а давай сначала я тебе кое–то объясню? Я как проклятый таскаюсь на квиддич, к Снейпу, к МакГонагалл, к Флитвику, зарабатываю эти долбанные баллы. И не я один! Какого, спрашивается, хрена вся команда тренируется в поте лица, ребята с других курсов не досыпают свои законные часы ради уроков? Весь хренов факультет напрягается ради хренового кубка школы, и все ради чего? Ради того, чтобы двое оглоедов куда–то поперлись посреди ночи и одним махом профукали сто очков?
Саша не заметил, как перешел на крик. В зале воцарилась звенящая тишина, в которой звук подзатыльника прозвучал неестественно громко.
— Грейнджер, девчонок бить не в моих привычках, — повернулся парень к напуганной Гермионе, — считай, что тебе повезло.
— Гарри, нам правда очень жаль, — прошептала девочка.
— Жаль ей! — фыркнул Саша. — Знаешь такую фразу: «Нет ума — считай, калека»?
— Неправда, Гермиона очень умная, — вступился за подругу Рон.
— На уроках. А по жизни таких идиоток еще поискать надо! — рявкнул парень и заметил, как девочка опустила голову. Кажется, она плакала.
Саша уселся за стол напротив парочки и внимательно посмотрел на однокурсников.
— А теперь, когда я сказал все, что о вас думаю, можете объяснять, куда и за каким хреном вас понесло на ночь глядя.
— Ты точно все сказал? — Гермиона подняла на друга заплаканные глаза.
— Конечно, не все, Грейнджер! Но если я тебя обматерю, профессор МакГонагалл и с меня снимет баллы. Поэтому валяй, рассказывай, куда вы вчера поперлись.
— Гарри, понимаешь, Хагрид завел себе дракона. Маленького. Он только–только родился. Ты не представляешь, как они быстро растут, эти драконы.
— Да ладно, — издевательски усмехнулся Саша, — и вы ему подгузники менять ходили?