Жандармы набросились на офицера и ударили его по лицу палкой.. Офицер выхватил револьвер. Жандармы с руганью отшатнулись. Офицер колебался одно мгновение, а потом швырнул револьвер на землю. Жандармы схватили офицера и поволокли его.
Все это увидел из окна другой офицер. Немедленно он вызвал. весь конвой, а сам бросился к телефону. Вызвал генерала Кутепова, доложил ему о происшедшем и просил разрешения отбить офицера и проучить жандармов.
А. П. категорически запретил оказывать какое-либо сопротивление болгарской полиции и сказал, что сейчас снесется с болгарской властью.
Начальник штаба Болгарской армии полковник Тополджиков по телефону попросил А. П. приехать в Софию для личных переговоров, причем дал честное слово офицера, что А. П. после свидания беспрепятственно может вернуться к своим войскам. А. П. обещал выехать в Софию в тот же день.
Одного штабного офицера его знакомый болгарский общественный деятель предупредил, что в Софии генерала Кутепова ждет арест. Офицер тотчас сказал об этом А. П.
- Это быть не может, сказал А. П., но во всяком случае мне ехать надо, я обещал...
На другой день полковник Тополджиков в своем кабинете объявил А. П.. что он арестован и по распоряжению правительства подлежит высылке из Болгарии.
- А где же ваше офицерское, слово? - спросил Кутепов Тополджикова.
Тополджиков промолчал. Тогда А. П. потребовал, чтобы к нему были вызваны его жена и личный секретарь.
По приезде Л. Д. Кутеповой и секретаря оба они были арестованы на вокзале и препровождены в гостиницу к А. П. В этот же вечер все трое должны были выехать заграницу.
Поднялся вопрос, куда ехать. Болгарское правительство давало разрешение на выезд во все соседние страны, кроме Сербии. В конце концов на паспортах изгнанников были поставлены визы на въезд в Константинополь через Грецию.
Перед самым отъездом А. П. подписал свой прощальный приказ по 1-му корпусу. Этот приказ оканчивался словами:
"При всех обстоятельствах берегите честное имя русского воина и любите Родину выше всего".
В отдельном вагоне А. П., его жена, секретарь и еще один офицер, вызвавшийся сопровождать А. П., были отправлены на границу.
Болгарский Царь, для ограждения генерала Кутепова от всяких неприятностей по дороге, приказал двум своим адъютантам сопровождать А. П. до самой границы.
На греческой границе А. П. встретили греческие офицеры и передали ему, что по распоряжению их правительства А. П. может остаться в Греции. На вокзале в Андрианополе А. П. опять встретили греческие офицеры и проводили его до самой гостиницы. А. П. Поехал благодарить за внимание командующего войсками Андрианопольского округа.
Из Андрианополя А. П. отправился в Салоники, чтобы ждать здесь визу на въезд в Cepбию. Через несколько дней пришла, виза для А. П. и его жены.
- Не понимаю, почему вам не прислали виз, - сказал А. П. двум своим офицерам. - Когда приду в Белград, сейчас же начну за вас хлопотать.
А. П. уехал. Прошло несколько недель, офицерам виз не высылали. Наконец, пришло письмо от адъютанта А. П. В своем письме он писал:
- А. П. в русском посольстве несколько раз просил выхлопотать вам визы. Ему, конечно, обещали и ничего не сделали. Чинишки у вас паршивенькие, а наши высокие дипломаты не любят беспокоить себя по таким пустякам. Мне же в посольстве сказали, что пока сербский Король не женится на румынской принцессе, а свадьба их отложена из за болезни греческой Королевы, виз вам не пошлют.
Прочитав такие неутешительные вести, один офицер оказал другому:
- Конечно, лестно, когда твоя судьба переплетается с тремя царствующими домами, но не будем честолюбивы и смело двинемся вперед безо всяких виз. Не хитрая штука перейти границу.
Через несколько дней оба офицера, явились к А. П.
- Не растерялись! спасибо вам, - сказал А. П., пожимая им руки.
VIII.
В Сербии генерал Кутепов поселился в предместье Белграда в маленьком домике из трех комнат. Вместе с ним, кроме его жены, брата и вестового, жили еще адъютант и личный секретарь. Bcе существовали на скромное жалованье, получаемое А. П.
Врангель предлагал Кутепову внести в смету расходов Главного Командования содержание его адъютанта и секретаря, но А. П. запротестовал.
Кто-то передал А. П., что будто бы в штабе Главнокомандующего говорили:
- Приехал теперь сюда еще Кутепов со своей сворой...
Для А. П. это было достаточно, чтобы решить содержать "свою свору" на свой счет.
Жиль А. П. очень скромно, но радушно. Не проходило ни одного дня, чтобы кто-нибудь не навестил Кутеповского домика. Общедоступность А. П. была всем известна. Еще на войне, когда он командовал корпусом, а потом армией, к нему мог явиться каждый офицер безо всякого своего предварительного рапорта по начальству.
В те времена в приемной А. П. часто можно было слышать, как взволнованный офицер спрашивал адъютанта, как ему быть, так как он пришел к генералу по личному делу безо всякого разрешения на то от своего командира.
А. П. был зачислен в списки всех старых добровольческих полков, и поэтому адъютант всегда советовал:
- А вы сразу говорите, что являетесь к генералу, как к старшему добровольцу, а потом уж рассказывайте в чем ваше дело. Только предупреждаю вас, говорите все начистоту, безо всякой утайки, и ни в коем случае не старайтесь себя выгораживать. Тогда генерал пойдет вам навстречу и сделает все возможное, чтобы вас вызволить.
И теперь к А. П. шли офицеры и солдаты со всеми своими заботами. Кто еще не устроился на работу, кто задумал открыть какое-нибудь предприятие, чтобы встать на ноги, кто бился в отчаянной нужде из за болезни жены, кто решил переехать в новые страны или выписать к себе своих родных тот шел к А. П.
В личное распоряжение А. П. поступали денежные суммы от частных лиц для поддержки Галлиполийцев. Эти суммы он хранил в банке и давал отчет в их расходовании своему секретарю.
- Надо, чтобы хоть кто-нибудь знал, куда я трачу эти деньги, - сказал А. П.
А. П. положил за правило - никому не выдавать единовременного пособия больше определенной суммы, слишком велика была у всех нужда. Иного просителя эта сумма не удовлетворяла, и он объяснял почему. Если доводы были убедительны, А. П. говор им - Я вам дам больше, но все что свыше, это взаймы, из личных моих средств, - и ставил срок уплаты долга.
Редко, кто возвращал А. П. свой долг. Тогда он вызывал к себе секретаря:
- Я из пожертвованных сумм, передал лишнее одному человеку, он денег не вернул, так что этот долг буду теперь погашать я сам ежемесячными взносами, а вы уж считайте, сколько там за мной остается, и напоминайте мне.
Весь дом в такие месяцы питался преимущественно макаронами.
А. П. иногда обманывали самым беззастенчивым образом, в этом он убеждался много раз на опыте и часто говорил, что мы живем в такое время, когда рушились все сдерживающие начала в человеке, однако чувство подозрительности к людям у А. П. было скоpее теоретическое. Ему трудно было представить себе, что именно этот человек, который сейчас находится с ним в общении, способен на обман. Неспособный сам на ложь А. П. даже как бы стыдился подозревать во лжи другого человека.
К А. П. шли не только его бывшие соратники по великой и гражданской войне, но и заезжали многие общественные деятели. Подолгу с ним сидели, разговаривали. У А. П. был неистощимый запас бодрости, и колеблющиеся и впадающие в уныние уходили после беседы с А. П. успокоенными. И не потому, что А. П. высказывал радужные надежды на скорое возвращение в Россию, он всегда говорил, что борьба с большевиками предстоит длительная и упорная, но А. П. заражал своей верой в Россию. Эта вера была неопалимой купиной в его сердце...
IX.
В Белграде А. П. был назначен помощником Главнокомандующего Русской армией. Каждый день утром А. П. уходил в город к военному агенту в свой служебный кабинет, но почетная должность, которую занимал А. П., его совершенно не удовлетворяла. Он тяготился бездействием.