Вместе с Пушкиным Даль 18 сентября ездил в станицу Берды, которая была при Пугачеве его «столицей». Отыскали они там старуху, видавшую и помнившую Пугачева, Пушкин расспрашивал ее целое утро. Старуха пела Пушкину песни того бурного времени, сказывала сказы. В Бердах Пушкину указали, где стоял «Золотой дворец» Пугачева, где он казнил несколько человек; побывал Пушкин и на другом месте, где, по преданию, лежит закопанный клад Пугачева, зашитый в рубаху, засыпанный землей, а сверху прикрытый для сохранности человеческим трупом.
Скача на тройке в Берды, Пушкин рассказал Далю о своей работе над историей Петра:
«Я еще не мог доселе постичь и обнять вдруг умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим еще к нему близко, — надо отодвинуться на два века, — но постигаю его чувством; чем более его изучаю, тем более изумление и подобострастие лишают меня средств мыслить и судить свободно. Не надобно торопиться; надобно освоиться с предметом и постоянно им заниматься; время это исправит. Но я сделаю из этого золота что-нибудь. О, вы увидите: я еще много сделаю! Ведь даром что товарищи мои все поседели да оплешивели, а я только что перебесился; вы не знали меня в молодости, каков я был; я не так жил, как жить бы должно; бурный небосклон позади меня, как оглянусь я…»
В Оренбурге, как и всюду, популярность Пушкина была очень велика. Супруга Даля вспоминает, как несколько местных барышень, узнав, что Пушкин ночевать будет у Даля, забрались вечером на высокое дерево под окном кабинета, смотрели на Пушкина, следили за его жестами… Слышно было только, как он от души хохотал, но слов из-за двойных стекол слышно не было.
Из Оренбурга 23 сентября Пушкин едет на лошадях в село Болдино, куда прибыл первого октября, где в осеннем своем обычном одиночестве засел за работу. В Болдино он жил с начала октября и до середины ноября 1833 года.
«Ты спрашиваешь, как я живу?.. — пишет он жене 30 октября. — Просыпаюсь в семь часов, пью кофей, и лежу до трех часов (Пушкин писал в постели. — Вс. И.). Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да грешневой кашей… Вот тебе мой день, и все на одно лицо».
«История Пугачева» и была написана Пушкиным в эту болдинскую осень. Сложная и большая работа выполнена была за необыкновенно короткое время. К тому же написаны в Болдино были еще «Сказка о рыбаке и рыбке», поэма «Анджело», «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях». Закончен также «Медный всадник», эта «петербургская повесть».
«История Пугачевского бунта», как приказал назвать эту работу Пушкина император Николай, или «История Пугачева» — как называл свой труд сам Пушкин, является, по существу, сводкой всего, «что было обнародовано правительством касательно Пугачева». Пушкин дополнил эти официальные материалы еще некоторыми более-менее достоверными выдержками из иностранных писателей, а также материалами из русских рукописей, преданий, устных рассказов.
«История Пугачева» открывается в главе первой вводящей историей яицкого казачества, когда в шестнадцатом веке на реку Яик (указом Екатерины Второй впоследствии переименованной в реку Урал) явились и осели здесь вольные донские казаки. Неся в течение долгого времени сторожевую и охранную службу на востоке Руси, обжившиеся казаки отправили депутатов в Москву — просить царя Михаила о принятии вольных их поселений под высокую руку Москвы.
Царская грамота им была пожалована, в ней указано было владеть тем яицким казакам землями по реке Яику от истоков до устья и разрешено было также: «набираться на житье вольными людьми…»
Так возникло это Уральское (Яицкое) казачье войско, несшее сторожевую службу по наряду Московского приказа, управлявшееся своим свободным обычаем — своим кругом, то есть собранием народа и выборными атаманами, объединенное со всей страной, так сказать, в порядке федеративном.
С начала царствования Екатерины Второй, с 1762 года, со стороны Петербурга начала проводиться политика централизации. Присылаемые на Яик чиновники и командиры прибирали к рукам старые казачьи права и вольности, отменяли привилегии. Привычные к оружию казаки восставали, их подавляли с жестокостью. Казаки посылали ходоков к императрице — тех в пути тайно хватали, заковывали, наказывали как бунтовщиков.
Наконец, правительство решило вольных казаков на Яике преобразовать в гусары и приказало всем обрить бороды, тогда как яицкие казаки были в большинстве старообрядцами.
Такие мероприятия проводил командированный на Яик генерал Траубенберг, из немцев. В это же время подошло и обнаружилось недовольство притеснениями властей мирных калмыков, кочевавших по степям между реками Яиком и Волгой, перешедших когда-то из Китая под покровительство белого царя. Угнетаемые новыми чиновниками, калмыки откочевали было обратно в Китай. Генерал Траубенберг приказал яицкому казачеству нагнать и силой вернуть тех назад, что казачество исполнить отказалось. Траубенберг прибег к репрессиям, с регулярными частями двинулся на казаков, но был убит.