В «Гиперборее» (№ 2), неофициальном «цеховом» «официозе», выходящем «при непосредственном участи Сергея Городецкого и Н.Гумилева» (читайте – редактировании), находим:
Платформу «беспристрастной» «критики» можно определить так: – «Если ты наш, свой (т. е. в данном случае из „Цеха“), – будь написанное тобою – непроходимо бездарно, – мы выскажемся в самом благоприятном тоне. Напиши о том же талантливый чужой, не наш, – кроме поголовной брани огулом ничего не заслужишь».
Впрочем, о «критике Городецком» серьезно не говорят. И это радостно. Печально то, что Гумилев – человек большой эрудиции и не меньшего вкуса, допускает «передержки», не уступающие передержкам друга – «синдика» Сергея Городецкого.
В отклике тогдашнего тиняковского друга (или близкого товарища, сверстника, что тоже важно) Владислава Ходасевича оказалось больше снисходительности, чем поддержки:
Подчиненность г. Тинякова г. Брюсову является главным недостатком всей книги. Ее безусловное достоинство – подлинный лиризм автора. Можно сочувственно или враждебно относиться к идеям г. Тинякова, но нельзя не признать, что он никогда не опускается до холодного выдумывания стихов, до писания ради писания, до стихотворного жонглерства, получившего столь широкое распространение в последние годы. Переживания г. Тинякова подлинны, – и это заставляет примиряться с их немного наивным демонизмом.
Стих г. Тинякова довольно жесток, отрывист, немузыкален, но в нем чувствуется серьезная работа, которая, думается, со временем даст хорошие результаты. Лучшие в книге – стихотворения: «Идиллия», «1-я песенка о Беккине», «Вьюжные бабочки». Худшее – псевдоученые примечания, которыми снабжены некоторые стихотворения. В общем же книга г. Тинякова производит довольно приятное впечатление.
Впрочем, если верить письму Ходасевича Борису Садовскому от 6 декабря 1912 года, первоначально рецензия имела иной вид:
Если увидите Одинокого, то скажите, что я очень благодарен за книгу и за добрую на ней надпись. Но дело еще не в этом. Я дал в «Утро России» о ней рецензию строк в 80. Из нее сделали 23 строки, зачеркнув все мои похвалы, послужной список Одинокого и заключительные приветствия. Зато кое-что они прибавили от себя. В результате – я объявил этим ослам, что нога моя не будет в ихней газете, но перед Одиноким мне все-таки стыдно. Скажите ему все это, и пусть он мне напишет, сообщив свой адрес. Он мне милее многих.
Так или иначе, революции в поэзии «Navis nigra» не произвела.
«Он ждал либо славы, либо гонений (привожу слова все того же Ходасевича из „Неудачников“. – Р.С.), которые в те еще героические времена модернизма расценивались наравне со славой: ведь гонениями и насмешками общество встречало всех наших учителей. Но спокойного доброжелательства, дружеских ободрений, советов работать Одинокий не вынес. В душе он ожесточился. <…>
После „катастрофы“ со сборником (хотя вся катастрофа в том-то и заключалась, что никакой катастрофы не было) Тиняков проклял литературную Москву и перебрался в Петербург».
Документы показывают, что перебрался наш герой в Петербург еще до появления большей части отзывов – практически сразу после выхода «Navis nigra». Видимо, решил, что теперь, как автор целой книги стихотворений, достоин войти в литературный мир столицы империи.
Как и без малого десять лет назад, когда пытался обосноваться в Москве, Тиняков заручился рекомендациями. Вардван Варжапетян в повести «„Исповедь антисемита“, или К истории одной статьи» приводит письмо главного редактора издательства «Гриф» Сергея Соколова (псевдоним Сергей Кречетов) одному из самых известных в то время писателей Алексею Ремизову (от 24 сентября 1912 года):
Дорогой Алексей Михайлович!
Примите благосклонно сего молодого поэта. Это – Александр Иванович Тиняков (Одинокий), переправляющийся на жительство в Петербург. Знакомых у него из писателей там нет, кроме тех будущих, к коим я дам ему рекомендательные письма. Откройте ему ход в литературный мир, где его место вполне по праву. Буду очень за сие благодарен.
Ремизов тут же переправил Тинякова к Блоку: «…Примите его, назначьте ему день и час, в Академию его запишите, в цех поэтов укажите дорогу (к Городецкому)».
Второго октября состоялось знакомство Тинякова с Блоком. Блоку Александр Иванович понравился, они сблизятся и будут встречаться до конца апреля 1916-го, когда с Тиняковым порвут отношения почти все прогрессивные…