В общем, первые шаги в Петербурге оказались для героя нашей книги удачны, но того восхождения, какое произошло совсем недавно у Николая Клюева и какое случится через два с половиной года у Есенина, Тиняков не испытал. Он был и решил остаться символистом, а Городецкий, сохраняя добрые отношения с Блоком, с символистами воевал. Заявись Тиняков в Петербург как крестьянин (что проделал Николай Клюев и большая часть других поэтов, которых позже назовут «новокрестьянскими») или как вернувшийся к истокам вчерашний декадент, может быть, он бы и удостоился стойкого упоминания где-нибудь между Пименом Карповым и Алексеем Ганиным.
Сам Тиняков пока ни с кем не воюет. Первого октября он посылает Николаю Гумилеву «Navis nigra» и письмо с нотками заискивания:
Глубокоуважаемый Николай Степанович,
Позвольте мне предложить Вашему вниманию первую книгу моих стихов и сказать несколько слов о том, с какими мыслями и чувствами я предлагаю ее Вам.
Уже давно, – познакомившись с Вашими отдельными стихотворениями в журналах, – я начал думать о Вас, дающем огромные обещания.
Теперь же, – после «Чужого Неба», – непоколебимо исповедую, – что в области поэзии Вы – самый крупный и серьезный поэт из всех Русских поэтов, рожденных в 80-х г.г., что для нашего поколения Вы – то же, что В.Брюсов для поколения нынешнего. Нечего и говорить, что читая Ваши произведения, я могу только горячо радоваться за свое поколение, а к Вам, как к нашему «патенту на благородство», относиться с величайшим уважением и благодарностью.
Я буду очень счастлив, если Вы напишете мне что-нибудь о моей книге. Особенно ценны будут для меня Ваши указания на мои промахи. Я очень многим обязан беспощадной критике В.Я.Брюсова, а его осторожное одобрение значило для меня больше, чем шумные похвалы других.
Я очень желал бы встретиться с Вами и был бы горячо благодарен Вам, если бы Вы соблаговолили дать мне Ваши произведения с Вашим автографом.
А спустя неполный месяц Гумилев отозвался в журнале «Аполлон», где, по сути, назвал весь сборник Тинякова промахом.
Обиду на своего одногодка Александр Иванович пронесет через всю жизнь; влюбленность в Анну Ахматову только усилит неприязнь. Через десять лет Тиняков упомянет (еще как!) Гумилева в самом страшном и печально известном своем стихотворении – «Радость жизни».
Впрочем, отношения вначале и с Николаем Степановичем складывались добрые. На свое письмо Тиняков наверняка получил положительный ответ, потому что в письме Борису Садовскому (о Садовском подробнее чуть ниже) сообщал: «…Я за это время был у А.М.Ремизова и у Н.С.Гумилева в Царском Селе. Там я познакомился с супругой Гумилева – Анной Ахматовой, с Игорем Северяниным и Георгием Ивановым. Ахматова – красавица, античная гречанка. И при этом очень неглупа, хорошо воспитана и приветлива. Комнаты их дома украшены трофеями абиссинских охот Гумилева: черная пантера, леопард, павиан…
Мое стих. „Скопец“ принято в журнале „Гиперборей“, а на сегодняшний вечер я получил приглашение в „Цех поэтов“…»
В «Цехе поэтов» Тиняков, правда, не задержался – не захотел быть подмастерьем у своих сверстников Гумилева и Городецкого.
Александру Ивановичу очень важен отклик на свою книгу от учителя Брюсова, о котором он слагал вот такие стихи:
28 сентября наш герой не выдерживает молчания Брюсова и пишет ему:
Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич,
Обращаюсь к вам с большой просьбой по поводу моей книги («Navis nigra») – я буду очень рад и благодарен Вам, если Вы напишете мне о впечатлении, которое эта книга произведет на Вас. Особенно мне было бы важно узнать Ваше мнение по поводу моей поэмы «Разлука». Сегодня я был у Ф.К.Сологуба. Он обратил внимание на эту поэму, прочел ее всю, сделал много метких указаний на мои промахи, но в общем остался скорее доволен этим произведением…
Брюсов не ответил.
Между тем рецензии на книгу выходили скупо и при этом становились всё отрицательнее:
Печать не то вырождения, не то какой-то отвратительной нарочитости – отличительная черта многих неприятных стихотворений этой гнетущей книги. <…> Там, где уже нужны услуги психиатра, по существу должен умолкнуть суд художественной критики. (Николай Мешков)
…нет ничего удивительного, если г. Тиняков сделался «Одиноким». Действительно, кто рискнет сидеть возле него в тот, например, момент, когда в… своем стихотворении он воспевает: