А теперь, читатель, откроем скорее форточку…
Душно… Воздуху! (Эр. Печерский)
И 2 апреля 1913 года Тиняков пишет Борису Садовскому:
…Мне уже 27-й год и мне пора быть мужественным и открыто признать себя бездарностью. На такие мысли навело меня, между прочим, отношение Брюсова ко мне. Игорю Северянину он пишет льстивые письма, Эльснеру дарит портреты, Крученых поит чаем, Вербицкой преподносит свои сочинения с любезнейшими надписями, Телешову читает благодарственный адрес, а ко мне относится с явным презрением. Напр., он не ответил мне на несколько писем в прошлом году; а недавно я послал ему оттиск статьи о Тютчеве и письмо, в котором напоминал, что еще в 1905 году он обещал мне дать свой портрет, – и всё это осталось без ответа. А между тем я не назойлив и пишу ему раз или два в год и всегда по делу. Я думаю, что – в конце концов – Брюсов прав, и больше не буду лезть ни к нему, ни к литературе и перестану подниматься выше пивных лавок…
По сведениям Николая Богомолова, из девятисот экземпляров «Navis nigra» за год было продано лишь семьдесят пять. «…В публике моя книга успеха не имела, и мне никогда не дано было изведать тех сладостных и упоительных (пусть хоть мимолетных!) – радостей, которые выпали на долю С.Городецкого, потом – Игоря Северянина, еще позже – Есенина и которые теперь каждый день выпадают на долю самых бездарных и безмозглых бумагомарак».
К такому заключению Тиняков придет в «Отрывках…» спустя тринадцать лет.
Стихи он почти перестал писать и отдался решению философических, религиозных, исторических и общественных проблем. Началась для него эпоха кустарного философствования, тем более экстатического, что оно покоилось более на кабацких вдохновениях и озарениях, нежели на познаниях. Из одной крайности он бросался в другую. Время от времени я получал от него письма. В одном писалось, что он окончательно обратился к Богу, что путь России – подвижнический, что она – свет миру и прочее. Проходило несколько месяцев – Россия оказывалась навозной кучей и Господу Богу объявлялся смертный приговор. Потом вдавался он в кадетский либерализм и все упование возлагал на Государственную думу. Потом оказывалось, что Дума, печать, общество – в руках жидов… —
вспоминал Владислав Ходасевич в своих «Неудачниках».
С одной стороны, всё так, с другой… Стихи Тиняков писал, писал много, правда, печатал редко. Он действительно выступал как публицист, порой неуклюже забредая в философские дебри, но куда чаще публиковал рецензии, литературную критику, статьи по истории литературы. И письма Ходасевича к нему 1914–1915 годов это ярко демонстрируют:
Дорогой Александр Иванович!
Сердечное Вам спасибо за хорошие слова о моих стихах. За этот год я Вам собирался писать непрестанно, да ленив я на это дело до ужаса. В конце октября я 2 дня был в Пбурге, звонил в «Сев. Зап.», справлялся о Вашем адресе. Там мне сказали, что Вы уехали «в провинцию». Оказывается, это была неправда. Иначе я бы Вас повидал. <…>
Когда напечатаете заметку о моей книге – сообщите, где она напечатана, или пришлите вырезку; очень обяжете.
Вот из другого письма:
Вы когда-то интересовались судьбой моей «Русской лирики». Поверите ли? Она вышла только на прошлой неделе, [с] пометой: 1914. Это оттого, что первые листы были отпечатаны 2 года тому назад. Книжечку посылаю Вам, хоть и стыдно; если бы Вы вздумали написать о ней несколько строк, – я был Вам очень признателен.
Никаких идеологических разногласий по крайней мере в сохранившихся письмах Ходасевича Тинякову мы не находим.
С теми же просьбами к нашему герою обращается и Зинаида Гиппиус (она хлопочет о сочинениях мужа – Дмитрия Мережковского), с которой у Тинякова сложились если не дружеские, то вполне доверительные отношения, и сам Мережковский. Вот, например: «Мне очень важно, чтобы Вы написали обо мне статью. Я не сомневаюсь, что Вы ее в конце концов напечатаете. Думаю, что в Биржев[ых ведомостях] или Дне возьмут – я там пользуюсь некоторым влиянием. Сегодня я отдал распоряжение, чтобы Сытин послал Вам Полное собрание моих сочинений».
Статьи, рецензии, стихи Тинякова печатаются в «Речи», «Дне», «Северных записках», «Новом журнале для всех», «Дневниках писателей», «Голосе жизни», «Историческом вестнике», «Ежемесячном журнале», «Новом Сатириконе»… Всё это издания более или менее либеральные, в которых публиковались по большей части тогдашние прогрессивные литераторы.