Александр вызвал к себе командиров и сказал им то, что, как мы уже знаем, говорили в подобных критических ситуациях Цезарь, Валленштейн или Фридрих Великий:
«Как вы можете бояться тех, над кем уже однажды одержали победу?! Македоняне — это свободные люди, поседевшие в битвах мужи; персы же — рабы, воины, давно отвыкшие от оружия, ведомые испорченными роскошью и пороком командирами. Вы не должны бояться также и греков, сражающихся в их рядах. Они предали свою родину за деньги и столь же презренны, сколь и бессильны».
Позже он прошел вдоль армейского строя и применил испытанный трюк полководцев: военачальники шептали ему на ухо имена и перечисляли боевые подвиги тех или иных солдат, и он обращался непосредственно к ним, зная уже и то, и другое. Он также не страшился говорить о шкуре медведя, который еще не был убит.
«Завтра предстоит сразиться не с каким-то там сатрапом, а с Великим царем. Если вы одержите победу, то Азия с ее несметными богатствами будет лежать у ваших ног. И думайте о том, кто будет идти впереди ваших рядов и, как вы это уже не раз видели, поставит на карту свою жизнь: это сделаю я, Александр!» Насколько патетично звучали эти слова, настолько же трезво и разумно был отдан приказ разжечь перед палатками костры и приготовить еду. Казалось, что угроза паники миновала, и уже больше никто не ворчал, когда поздним вечером Александр принял решение отправиться туда, откуда пришли, — к Иссу.
Где-то на обратном пути его, должно быть, охватили сомнения: а по-прежнему ли боги милостивы к нему? Ведь они заставили его двинуться в пустоту, сражаться перевернутым фронтом.
Им нужно было принести жертву, этим вечно чего-то требующим олимпийцам, для которых принцип «я даю тебе, чтобы ты дал мне» значил не меньше, чем для людей. Но кто из богов дал бы здесь больше всех?! Слева простиралось море, поэтому выбор был недолгим: Федита. Эта нереида была матерью Ахиллеса, который по материнской линии считался предком Александра. В присутствии военачальников в боевую колесницу были впряжены четыре белых коня, и раб плетью погнал их навстречу прибою.
Где же, собственно говоря, находилось место под названием Исс? Когда-то в гимназии мы задали такой вопрос нашему учителю истории. Он не знал ответа и в этом ничем не отличался от современных историков. Точно установлено, что персы, как и в битве при Гранике, построились за какой-то рекой. Но что за река это была? Очевидно, одна из трех больших и пяти малых, протекавших здесь, между горами и морем (смотрите приведенную карту). Две из них со временем стали привлекать особо пристальное внимание военных историков: Пинар (сегодня — Дели Чаи) и Пай я. Сторонники этих противоположных точек зрения с давних пор враждуют друг с другом с таким упорством, что напоминают Александра и Дария. Никому не известный французский военный, некий офицер из мещан, на основании изучения 679 страниц древних фолиантов и девяти карт отдал предпочтение Пинару. Но этот монументальный труд сомнительной исторической ценности не содержал никаких убедительных доказательств. В течение веков реки имеют обыкновение менять свое течение и берега. Так как известно, что павшие с обеих сторон похоронены на поле битвы, причем некоторые погребены в могилах, то разъяснение могли бы дать только раскопки.
В отдельных литературных источниках слово «Исс» упоминается в качестве названия уступообразного боевого порядка, используемого при наступлении на превосходящего по численности противника. Суть данного тактического маневра состоит в том, что усиленным флангом пытались одолеть противоположный вражеский фланг, в то время как более слабое крыло уступом придерживалось сзади. Классическим примером этого является битва при Левктрах, где в 371 году до н. э. фиванцы под командованием Эпаминонда разбили спартанцев. Этот полководец навсегда остался в анналах военной истории как первый, кто применил в бою уступообразный боевой порядок. Другими примерами применения этого боевого порядка являются Лютен, где в 1757 году одержал победу Фридрих Великий, а также Маренго, где Наполеон разбил австрийцев в 1800 году.