Однажды к царю доставили схваченных всадников, которые принадлежали к разведывательному отряду сатрапа Мазея. Они рассказали, что Дарий выступил из Вавилона, решив уничтожить македонян при переходе через Тигр. Это были ложные сведения: когда армия, изменив маршрут, вышла к Ниневии, персов не было видно. Течение реки было необычайно быстрым, что соответствовало ее названию, так как «тигра» в переводе со староперсидского означает «стрела», и сорока тысячам пехотинцев и семи тысячам конников понадобилось несколько дней, чтобы достичь другого берега. Это могло стать для персов уникальной возможностью сильно сократить численность македонского войска. Они свой шанс не использовали.
Люди устали, многие были подавлены, и настроение не улучшилось, когда ночью случилось нечто такое, что заставило часовых поднять тревогу. Полная луна на глазах начала блекнуть, ужасный кровавый свет окутал ее, пока молочно-белый круг полностью не исчез в темноте. (Это было частичное лунное затмение, которое, как вычислили наши астрономы, случилось вечером 20 сентября 331 года до н. э.) «Души воинов охватила беспредельная тоска, — пишет Квинт Курций Руф в своей монографии. — Против воли богов затащили их в самый дальний уголок земли, где лишь голые пространства и пустыни лежат перед ними. Из-за жажды славы одного-единственного человека, который в своем тщеславном безумии устремлялся к небесам и уже давно отрекся от своей родины, проливается кровь многих тысяч».
Упомянутый выше человек, который хорошо знал радости и горести своих «детей», как он называл солдат, велел прийти к нему взятым из Египта звездочетам, которые считались лучшими знатоками небесной сферы, и попросил объяснить происшедшее. Египтяне, которые так же хорошо, как и мы сегодня, знали, почему в определенное время происходит затмение луны, чувствовали, что от них хотят услышать отнюдь не это, и сказали, что солнце — это светило греков, а луна — персов. Если сейчас она лишилась своего сияния, то и персидское государство тоже потеряет былой блеск.
«Ничто так не воздействует на массы, как суеверие, — продолжает римлянин Курций Руф. — Обычно неспособные сдерживать себя, неистовые или нерешительные, они, если их охватывает глупая иллюзия, скорее последуют за прорицателями, чем за своими командирами, и предпочтут безумство благоразумию. Так распространившийся среди солдат ответ египтян снова вселил в колеблющихся надежду и уверенность».
Три дня спустя произошло первое столкновение с вражеской кавалерией — после того, как македоняне прошли вдоль левого берега Тигра вниз по течению реки. Показаниям пленных на этот раз не придавалось большого значения, тем более что это были трое перебежавших греческих наемников. По их словам, Дарий находился немногим южнее населенного пункта Гавгамелы, на плоской, словно стол, равнине, которая к тому же была очищена от колючего кустарника, пней и камней; даже небольшие песчаные холмы были срыты для более удобного применения наводивших страх боевых колесниц. Удаленность от противника они оценивали примерно в 100–110 стадиев (1 стадий равен длине беговой дорожки, то есть 178 метрам). И хотя до противника оставалось еще почти двадцать километров — столько, сколько мог пробежать бегун за один час, — царь приказал разбить лагерь и укрепить его рвами и палисадами. (Что позже римские легионеры делали весьма основательно, а македоняне применили впервые.) Он дал четыре дня уставшим воинам, чтобы отдыхать, а врачам — чтобы лечить многочисленных больных. Оставшийся на этом месте обоз со свитой должен был укрепить собственный лагерь. Все приготовления свидетельствовали о том, как серьезно на этот раз он оценивал обстановку.