Путь туда был более опасным, чем предполагали. Уксии, одно из трех горных племен, которые никогда и никем не были покорены, которым сами Великие цари платили дань, когда хотели проехать через их земли, стали на пути у македонян и потребовали двойную плату за проход по их территории. Эту дань можно было легко уплатить из сокровищ Суз, но тем самым создать прецедент, на который ссылались бы другие племена. В неожиданной ночной атаке уксии были вытеснены, и если им и было разрешено остаться в своих селениях, то лишь благодаря заступничеству царицы Сизигамбес. Вместо того чтобы платить самому, Гарпал потребовал плату с горцев. Так как у них не было никаких денег, он удовлетворился поставкой 30.000 овец, 300 вьючных животных, 100 лошадей.
Подобные победы Александр одерживал мимоходом. Это изменилось после того, как Парменион с половиной войска и с постепенно увеличивающимся обозом свернул на большую царскую дорогу, а он оказался со своими легкими отрядами перед Персидскими воротами. Ему сообщили, что отсюда можно было гораздо быстрее, нежели по царской дороге, дойти до Персеполя, а это было необходимо, чтобы успеть захватить сокровищницы.
И снова разведка оказывается «ахиллесовой пятой» македонского войска. В узком горном проходе совершенно неподготовленные отряды натолкнулись на сооруженную из гранитных блоков стену, которая закрывала перевал и казалась непреодолимой преградой. Попытка штурмовать ее бесславно заканчивается под лавинами камней, которые персы с грохотом сбрасывают с высоты; одновременно македонян осыпает град стрел. Трубы трубят отход, больше похожий на позорное отступление, потому что павшие должны остаться лежать непогребенными.
Воины Александра разбивают лагерь и оценивают сообщения пленных, по словам которых с той стороны стены стоят сорок тысяч человек, и всем им приказано защищать подступы к Персиде ценой жизни. Александр отклоняет предложение достичь Персеполя обходным путем, который потребует многодневного перехода. Его считают непобедимым, и эта слава, которая обычно парализовывала врага уже в начале сражения, что позволяло сберечь сотни и тысячи человеческих жизней, была сейчас поставлена на карту. Ариобарзан, сатрап Персиды, должен быть разбит! Нельзя ли обойти узкий горный проход и выйти персам в тыл? Допрашивают пленных, снова и снова допытываясь: возможно ли это? «Нет, невозможно», — следует ответ. Горы слева и справа от тропы покрыты густым дубовым подлеском, который сейчас занесен снегом и, значит, совершенно непроходим, особенно для вооруженных щитами, копьями и мечами воинов в тяжелых доспехах.
Затем (непредвиденная развязка запутанного дела!) появляется некий пастух, знаток местных дорог, который имеет обыкновение случайно оказывать влияние на ход мировой истории в древности, ведя одних солдат в тыл другим — или сознательно отправляя их на погибель. Самый известный, или точнее сказать пользующийся самой дурной славой, звался Эфиальтом: он в битве при Фермопилах подставил спартанцев под персидские кинжалы. Наш пастух остался безымянным. Известно лишь, что он был родом из Ликии, когда-то попал в персидский плен и владел греческим языком. Есть, сказал он, очень хорошая тропа, известная только ему, потому что он там, наверху, пасет своих коз.
Нужно ли, можно ли ему верить? Македонянам не остается ничего другого, если они хотят искупить тот позор, который испытали возле Персидских ворот. Александр снабжает своих лучших воинов трехдневным запасом провианта, приказывает день и ночь поддерживать в лагере сторожевой костер, чтобы сбить противника с толку, затем ночью отправляется в путь в уверенности, что доберется до 2250-метрового хребта Болсору. При ледяном восточном ветре с колючим снегом они, спотыкаясь, пробирались через подлесок, ползли вдоль крутых выступов, пока буквально не свалились в ущелье, которое было похоже на гигантскую ловушку. Неужели ликиец их предал? Некоторые хотели вцепиться ему в горло, но вот скалы расступаются возле водопада, и после двух дней и ночей солдаты стоят на гребне и видят вражеские форпосты. Александр чувствует такое облегчение, что вопреки всем правилам и условностям обнимает пастуха.