Александр не случайно отверг предложения своих высших военачальников: неужели они не видели, как взбесились лошади, когда слоны, хотя и с опозданием, все же появились на поле битвы? Конница была и оставалась его главным оружием. С ней он победил у Граника, Исса, Гавгамел. С ней он хотел взять верх и здесь. Но как можно победить, сидя на лошадях, которые не повинуются всаднику? Царские щитоносцы на всех учениях выступали против этих гигантов, используя специально созданное для данных целей оружие. Но маневры — это все же не настоящий бой.
Когда македоняне двинулись на главные силы Пора, последние пехотинцы как раз выбирались на берег. Они были вынуждены сразу же, с марша, пойти в атаку, что было возможно осуществить лишь с прекрасно обученными войсками, способными перестраиваться из походных колонн в боевые порядки прямо на ходу, практически без передышки. А передышка требовалась, поскольку на них надвигались внушавшие ужас фаланги индийцев, в центре располагались боевые слоны под прикрытием пехоты, конники прикрывали фланги. И вполне оправдано было бы сравнение толстокожих великанов с танками, которые впервые применили англичане в 1916 году при Бапоме. Чтобы выйти против их гусениц с зажатыми в руках гранатами, немцам потребовалась такая же недюжинная храбрость, какая нужна была сейчас македонянам. Теперь основную роль играли их щитоносцы: когда Александр в одной из своих молниеносных атак, уклонившись от грозного центра, разметал конницей левый фланг Пора, они внезапно обошли слонов сзади и топорами с длинными ручками перерубили животным сухожилия на ногах, в то время как дакские конные лучники взяли под обстрел махутов и лучников, восседавших в гаудах (так назывались сиденья в виде башен на спинах слонов).
«Некоторые, не помня себя, нападали на животных, взбесившихся от нанесенных им ран, и были затоптаны слонами. Жуткое это было зрелищ е — в особенности когда слоны хватали людей хоботами и бросали оземь. То, что разыгрывалось здесь, ни в какое сравнение не шло с прежними битвами. Слоны вклинились в македонскую фалангу и во многих местах прорвали ее».
Потом случилось то, что нередко происходило при битве слонов: оставшиеся без надзора махутов, измученные кровопотерями, подстегиваемые болью животные впали в дикую, неконтролируемую ярость и топтали всех без разбору, оставляя после себя полосу раздавленных трупов. Однако Пор, настоящий боец, еще заставлял слушаться слона, на котором восседал, направляя его раз за разом в самую гущу людей и животных, подгоняя своих воинов громкими криками, явно не собираясь проигрывать эту битву, не говоря уже о том, чтобы, подобно Дарию, броситься в бегство. Даже когда Кратер смог переправиться из основного лагеря через реку и вступил в сражение со свежими силами, он продолжал сопротивляться, хотя исход был уже ясен.
«Слон его продемонстрировал поразительное понимание и стремился помочь своему господину. Пока у него оставались силы, он противостоял нападавшим, отбиваясь от них при помощи своих бивней. Как только слон почувствовал, что его хозяин, раненный несколькими попавшими в него стрелами, обессилел и вот-вот упадет, он медленно опустился на колени и, осторожно захватывая хоботом каждую из стрел по отдельности, вынул их одну за другой из его тела». Так описал эту сцену Плутарх, поразившую его настолько, что автор даже позабыл о всегда присущей ему объективности.
В противоположность этому вполне достоверным представляется диалог победителя и побежденного.
«Скажи мне, Пор, как ты желаешь, чтобы с тобой обошлись?» — задал вопрос Александр.
«По-царски», — прозвучал ответ.
«Желаешь еще что-нибудь?»
«Словом «по-царски» я сказал все».
Два мира встретились здесь: полководец со своей отлично оснащенной, дисциплинированной армией, далеко обогнавшей современников по части использования различных видов вооружения, и раджа, ставший во главе бесстрашного, но тяжелого на подъем войска.