В свердловской фильмографии Балабанова-режиссера официально значатся три фильма: «Раньше было другое время» (1987), «У меня нет друга» (1988) и «Настя и Егор» (1989). В них снялись друзья автора из Свердловского рок-клуба, спешно организованного обкомом ВЛКСМ в 1986 году для контроля за набиравшими популярность музыкантами третьей рок-столицы СССР.
Евгений Горенбург не помнит в деталях, как возникла дружба Балабанова со свердловскими музыкантами: «Это все равно был некое общее такое society – мы все друг друга знали и собирались на квартирах, на кухнях. Я думаю, дело в том, что у Лехи появилась своя квартира – мама получила, а планов на общение с девушками у нас было ужасно много. Первое, что мы сделали, – поехали в мебельный магазин и купили там две кровати, которые образовали одну огромную – двуспальную. В общем, стояла пустая кровать в этой квартире, были щели в окнах и медвежья шкура, которую папа Октябрин выцепил из каких-то командировок. Вот в этой Лёхиной квартире все и собирались».
Осенью 1987 года в журнале «Огонек» была опубликована статья 28-летнего Алексея Балабанова и Владимира Суворова (впоследствии соавтора киевской короткометражки режиссера «О воздушном летании в России») «“Наутилус Помпилиус”: песни, которых мы не знаем»; Инга Александровна до сих пор не понимает, как им удалось прорваться в центральное издание. Эта статья – юношеская апология песен «своего века», штрих к портрету выходящего на сцену поколения людей, родившихся в 1960-х: «В природе наутилус помпилиус – довольно безобидная раковина-моллюск. Размножается она странным для нас, людей, способом – захлопывая створки, острыми краями отрезает свою плоть, которая становится самостоятельным организмом. Небезболезненная операция; а новый организм начинает жить – мягким и незащищенным, доступным любому хищнику. <…> Они могли бы вполне безбедно существовать при ресторане-дискотеке “Малахит”, куда их неоднократно приглашали. Но нельзя одновременно жевать бутерброд и слушать “Мальчик-Зима” или “Отход на Север”. Здесь думать надо, а не желудочный сок выделять! Они неудобны, максималисты, вызывающе одеты в галифе, ботфорты и строгие френчи. Они непривычны тем, что стоят, жестко врастая в пол сцены, почти не двигаясь, бросают в зал: “Одни слова для кухонь – другие для улиц…” Ведь и мы говорили это же! Шепотом, на кухне. Но вот что больше всего их раздражало: “Ладно, нас не слушают, не понимают и не хотят понимать те, кому слова наших песен поперек горла. Но почему, почему и другие, для кого мы сочиняем, пишем, – почему им не важно о чем?” Бывший заурядный ВИА Свердловского архитектурного института, предназначенный для танцевальных развлечений, поднялся к вершинам популярности в “неформальных кругах”. “Красивое пение” исчезло из программы группы. Появилось другое… Когда умолкают, уходят чужие песни – появляются свои. И проблемы – живые, ненадуманные. И боли свои – своей страны, своего народа, своего поколения. После своих слов сложно будет вернуться к рифмованному воспеванию под легкую музычку красот летней речки, необременительному и безопасному переливанию из пустого в порожнее. Они понимают, что, если боль заменить “благами”, исчезнет и “Наутилус”. Хорошо им, наверное, будет тогда, когда у ровесников, у всех нас начнут исчезать пустоты в душах. Впрочем, они и тогда найдут о чем сказать, потому как “эра безмятежности” нескоро наступит, да и вряд ли вообще достижима».
Именно в ресторане играет Бутусов с товарищами в фильме «Раньше было другое время» – короткометражной энциклопедии позднесоветской молодежной жизни (Балабанов лично уговаривал припозднившихся посетителей побыть в кадре подольше и даже потратил тридцать собственных рублей, разбираясь со счетами тех, кто ушел, не заплатив [2-07]). Двое просыпаются в тесной кровати, к обоям над подушкой приклеен портрет Алена Делона, он едет к отцу в деревню (одалживать деньги), она что-то врет матери из телефонной будки, вечером оба встречаются в ресторане, а наутро следующего дня она просыпается уже с другим – с тем, кому вчерашний друг предложил уступить ее из-за долгов. На сегодняшнего она смотрит так же влюбленно, как и на вчерашнего. В промежутках – попытки фарцы, танцы (один из развязных молодых людей в кадре – Горенбург, который тогда сам подрабатывал диджеем на дискотеках) и занятия сверхмодным карате.