Одновременно был выговорен у дирекции в пользу Яковлевой с детьми бенефис, который со всей присущей ему энергией стал организовывать Александр Александрович Шаховской. Подготовка к посмертному бенефису премьера русской драматической труппы началась немедленно. Времени, данного дирекцией, было в обрез. Решили показать второе представление трагедии Корнеля «Горации», переведенной сразу четырьмя драматургами: Чепяговым, Жандром, Шаховским и Катениным.
Интерес к вытесненному с русской сцены Расином и Вольтером гражданственно-величавому Корнелю, возрожденный переводом Павла Катенина в 1811 году его «Арианой», снова возрос. Первое представление «Горациев», состоявшееся 29 октября 1817 года, имело, по словам Арапова, «замечательный» успех. Это был «гвоздь сезона». И второй показ «Горациев» на спектакле, посвященном памяти русского трагика, был естествен и закономерен.
Специально выпущенная к бенефису афиша сообщала также, что кроме «Горациев», в которых выступят Семенова и Брянский, дирекция «в вознаграждение долговременной службы и отличного таланта покойного актера г. Яковлева назначает в пользу вдовы и двух малолетних сирот его» еще и постановку сочиненного Шаховским водевиля «Крестьяне, или Встреча незваных», с приделанным вновь явлением и балетным дивертисментом. И что в них «из любви к воспитаннику своему г. Яковлеву и за уважение таланта его играет актер российского театра Иван Афанасьевич Дмитревский, невзирая на престарелость свою будет представлять роль дядьки и управителя графа Радугина». А также будет петь г. Самойлов и г-жа Сандунова «новые куплеты, музыка сочинения капельмейстера г. Кавоса; г. Балашов, пенсионер российского театра, на усердие к покойному актеру г. Яковлеву будет плясать по-русски с г-жой Самойловой и Величкиной; г. Люстих с г-жой Новицкой; г. Карл Дидло с г-жой Лихутиной…» Наряду со всей балетно-оперной труппой будет играть и русская драматическая труппа в полном составе, во главе с Каратыгиной, Семеновой, Вальберховой и другими.
И такой беспримерный для того времени в истории русского театра спектакль в честь актера состоялся. Более чем переполненный зал Малого театра (на сей раз было полностью нарушено приказание Тюфякина, данное в свое время им по поводу бенефиса Яковлева с поставленными на нем «Разбойниками») и все три труппы российской сцены воздали должное только что отошедшему в вечность актеру. Не сумел сделать этого лишь престарелый его учитель, любивший его, наверное, несмотря на прошлые между ними разногласия, более всех. Потрясенный смертью Яковлева, Иван Афанасьевич Дмитревский слег в постель и выступить не смог.
Не были исполнены любовно сочиненные Дмитревским куплеты, в которых последняя его надежда — Алексей Яковлев соединялась с первой — Федором Волковым.
Были пропеты другие куплеты, менее архаичные по форме, но не менее прочувственные, сочиненные Шаховским и исполненные лучшим певцом той поры, зачинателем знаменитой актерской династии Василием Михайловичем Самойловым:
По всему залу, от партера до райка, раздавался громкий, хватающий за сердце голос Самойлова. А на подмостках, у самого края авансцены, по непременному обычаю того времени, впереди всей российской труппы стояла жалкая фигурка Екатерины Ивановны Яковлевой с двухмесячной Катенькой на руках и с прислонившимся к матери годовалым Николенькой, которого она держала за руку. Ведь именно им — троим бенефициантам, выставленным на обозрение публики в целях возбудить ее сострадание, — и призывали актеры российского театра «воздать за труды» их мужа и отца, прославившего себя в веках.