До рассвета было совсем плохо, девушка думала, что смерть совсем близко, и, может быть, скорее бы она ее уже забрала, избавив от этих мучений.
Утром ей впервые разрешили попить чистой воды. Маленькими глотками, каждую секунду боясь, что станет хуже, она осилила треть кружки. Жизнь возвращалась к ней, как и настроение. Все еще трясло, тело ловило никому не заметные ветра, пронзающие до костей.
– Все хорошо, милая. – Говорила старушка со странным именем Руригва. – Ты поправишься. Завтра уже приплывем. Теперь тебе не страшна отрава, инициация прошла.
Гвэн слушала в пол уха, она закусила губу, понимая, что скоро кончится ее путешествие, но твердо решила смело идти по жизни, ведь никто не знает, что ей готовит судьба. Было странное ощущение тепла и безопасности. Может, пригрелась в одеяле, а, может, утро своими невидимыми лучами проникало даже сюда, в маленькую каюту без окошек.
– А что, если я не хочу приплывать? – все же пискнула будущая королева, почувствовав себя действительно маленькой и глупой девчонкой, какой и являлась, в сущности.
– Судьба решит. – Улыбнулась старушка. – Кому решать, как не судьбе.
– До этого она не в мою пользу решала. – Слезы противными горячими каплями потекли, обжигая воспаленные веки и разгоряченные щеки, и убежали по подбородку вниз за воротник сорочки.
– У тебя заботливый мужчина, только суровый, – сказала Руригва неожиданно, чтобы отвлечь девчонку от грустных дум. Гвинелан даже подавилась водой, выплюнув под укоризненный взгляд обратно в кружку и надолго закашлявшись.
– Ты повторяла его имя в бреду. – Жуя сладко пахнущий корешок ухмыльнулась бабка. – Он сам пришел за полночь, шалфея принес, сидел над тобой, наверное, даже молился. – Девушка чувствовала, что лоб с мокрой тряпочкой напрягся, а глаза явно округлились, забывая моргать. Дышать стало практически невозможно – легкие так раздулись от удивления, что дрожь прошлась от диафрагмы и до кончиков пальцев.
– Да, лоб протирал тоже вот. – Добавила старушка, убирая уже ненужную тряпицу. – Сам отравил, сам и лечил.
– Но я не помню… – бледная девица на глазах оживала и становилась пунцово румяной, то ли от гнева, то ли от смущения. – Как отравил?!
– Так он ушел, только тебе лучше стало. Небольшая капелька яда в стакане была – твой организм справился, поборол, и теперь тебе отрава не страшна. Видно, так надо было, да не сказал… там пленника допрашивают сейчас. Чай, вообще ночью глаз не сомкнул. Ты зубами-то не скрипи. Забота – хорошее качество. Редкое, среди знати. Вот, помню, у меня муж…
Гвинелан полусидела-полулежала, слушая рассказ древней старушки о ее трудной жизни в деревне, о чуме, унесшей всех четверых детей, о сложностях в доме у сестры и о том, как старость подкралась незаметно и занесла на этот корабль — «мир повидать перед смертью».
Девушку захлестывали противоречивые эмоции! От злости на себя – она его звала?! До злости – отравил?! Хоть и для ее защиты в будущем… но не сказал, не пришел, не успокоил, не остался! Волнение тоже было – а вдруг, братец наговорит о ней что-нибудь совершенно неприемлемое, что Гвэн просто возьмут и за борт выкинут??? Одни его замыслы на счет свадьбы и трона в обход отца, чего стоили… злость сменялась страхом и сомнениями – Алан храмовник, и странно, что ему доверили королевский метод… она злилась! Злилась за испорченное путешествие, но еще чувствовала заботу, чувствовала неловкость, с которой они общались, странные паузы между словами, странные фразы… «Он был здесь и волновался за меня, пока я боролась» – это самое главное! – решила она, в конце концов, и почти успокоилась. – Главное, что все хорошо!».
«Может быть, судьба не всегда дарит нам то, что мы хотим, так, как нам нужно, но мы должны достойно встречать все то, что она нам дает. Нам необходимо быть сильными, дорожить людьми, беречь их, пока они рядом. И важно достойно выполнять то, что от нас зависит».
Старушка улыбнулась, глядя, как оживает маленькая девчонка и к вечеру принесла ароматного жидкого бульона. А следом зашел Росланг.
— Было бы глупо, плыть на корабле и даже ни разу не посмотреть на море. — Сказал он и протянул клетчатый теплый плед. Ни слова о том, почему она так страдала.
Был уже поздний вечер, солнце садилось оранжевым огненным кругом прямо в пучину вод. Волны, словно, объятые пламенем, горели с одной стороны всеми оттенками красного, а пена переливалась радугой. Ближе к кораблю можно было рассмотреть, что сама вода болотно-зеленого цвета, и больше напоминает зелено-коричневую яшму, чем чистые ключи, бьющие в глубине колодца при замке.
Вдали показался белый треугольник…