– Это белухи. – Сказал храмовник, показывая еще два треугольника, чуть ближе и правее. – Сейчас увидим поближе.
И она смотрела, как странные животные, больше похожие на рыб, сопровождают корабль и выныривают, смело показывая округлую морду с ровным рядом острых небольших зубов. Их голоса больше походили на крики чаек или задорный свист.
– Наверное, не стоит так долго стоять на палубе, пока ты болеешь, – сказал Алан, не замечая злого взгляда, для убедительности оберегающим жестом обхватывая ладонями плечи, укрытые по самый нос. – Пойдем вниз.
– Можно еще одну минуточку? – взмолилась Гвэн. В голове не укладывалось, что завтра она уже будет в Рэнстриме. Чужая страна. Чужие люди. Городок со странным названием Трибло,
будто дешевая портовая таверна… Скоро она снова попадет под замок, так и не насладившись самым первым в своей жизни плаваньем.
– А что это за огни слева? – она ткнула пальцем в направлении заката, ожидая, что ей расскажут какую-нибудь притчу про чудо природы или очередное морское животное… руки теплые и сильные все так же лежали на ее плечах, располагая к самым теплым мыслям.
– Какие огни?! – Алан пригляделся, затем крикнул шкиперу, а уже тот поднял на ноги всех! И такая началась суматоха…
– Тебе срочно в каюту! – Росланг практически втолкнул обидевшуюся девчонку в ее «нору»…
Руригва снова налила горького отвара, пригрозив влить силой, если подопечная будет спорить. Все настроение старушки выражало ничем не прикрываемый страх.
– Если выпьешь, то я тебе еще бульона налью. – Смягчилась, наконец, бабка, пошатываясь, на с ума сошедшем полу.
– Мы как-то странно плывем? – не совсем поняла Гвинелан.
– Мы повернули. И теперь несемся… – проговорила Руригва, вздыхая, и всей кожей ожидая свистящих звуков обстрела. – Главное, успеть. Это торговый, по большей части, корабль, снаряженный лишь несколькими пушками… мы не готовы к битве в открытом море.
– Ясно. – Сказала Гвэн, плохо осознавая опасность для себя.
Воображение рисовало ей бушующие ночные волны, дребезг металла, встречающегося о металл, крики ярости и борьбы… немногие выживут… а он? За него она волновалась больше всех, не потому, что считала слабым, а потому, что самые сильные встают впереди всех…
«Вот так жизнь учит нас ни к чему не привыкать и быть счастливым самым крохам счастья и тепла, выпадающим на нашу долю… – подумала она. – Ведь ни в какой миг не знаешь, когда белое сменится на красное, мир на сражение, а безопасность на безысходность… пусть сегодня нам еще раз чуть-чуть повезет».
Далеко за полночь дверь тихонько без скрипа открылась. Девушка резко распахнула глаза. Руригва спала, нервно сжимая в руках нож, но не проснулась. В узкую черную щель открывшегося коридора ворвалась черная кудрявая голова. С носа падали капли пота, лоб блестел в свете догорающей свечи, глаза были сумасшедшими, но улыбающимися.
– А я думал, ты спишь… – подмигнул Алан и снова исчез за дверью.
– А надо было спать? – тихо прошептала девушка, укутав бабку и пожав плечами.
Мужчины для нее всегда были самой неизученной и непонятной тайной. Одно она поняла точно – сегодня судьба обошла их своим мечом, и дала еще какое-то время пожить. Дай бог.
Глава 9. (Алена Андреева). Angelus domini.
Утро ворвалось в каюту звуками, радостным криком кока, отгонявшего чересчур голодных от сухих запасов, бранящегося больше по долгу службы, нежели со зла. В эту ночь их обошла большая беда. Настроение радости и облегчения буквально витало по кораблю. Скрип деревянной палубы, плеск волн о борт, крики чаек, лай ее пса, приглушенные, а от того еще более милые.
Гвэн вышивала. Руригва подарила ей кусочек тесьмы и дала иголку с шелковыми нитками – неслыханное богатство для замшелой старушки, но девушка не придала этому значения. Она не училась вышивать раньше, ее воспитанием почти не занимались, ибо дяде не было выгодно содержать умную престолонаследницу, которая соображает в делах государства лучше него, и которую просто так не обманешь. Поэтому Гвэн училась всему сама. Она подходила к слугам и спрашивала, что они делают, и как это правильно, в детстве; в юности таскала книги из библиотеки и читала обо всем на свете взахлеб. Ей иногда казалось, что нет почти ни одного дела, которое нельзя освоить, если попытаться или если найти достойного учителя, коли дело сложное.
А вышивка… рукоделию ее не учили, но основные стежки и узоры были ей хорошо знакомы. Сейчас она не стремилась создать целую картину гладью за час или расшить нижнюю рубаху… нет. Она просто старалась занять время, пока не появится ее друг и не похвалит за наблюдательность: ведь это она вовремя заметила опасность и всех спасла… так? Гвэн ждала его светящейся улыбки, его радостных глаз… но время тянулось бесконечно долго. И она, выпросив рукоделие у своей невольной попутчицы, стремилась показать свои светлые чувства: из-под ее руки выходила настоящая красота. Среди четких средних линий фона более плотной и толстой цепочкой ниток вилось красное имя храмовника, окаймленное по периметру золоченым косым крестом. Она долго думала, что вышить, но ей не хотелось рисовать кресты и символы веры. В конце концов, он мало интересовался религией, если честно. Свое имя вышить было слишком смело и слишком вычурно. Да и… когда они все-таки попадут во дворец, если люди увидят эту тесьму – тоже приятного будет мало. А вот его имя – это очень хорошо.