У воинов спросили о их грязном виде, (те кивнули на лужу, мол, драка), спросили имена, (естественно, сказали вымышленные), затем проверили белые тесемки, (конечно, подпиленные), затем махнули в сторону кузни и пропустили, даже не забрав оружие.
– Решили, что наемники. – Пояснил Трент.
– Зачем потасовка? – решилась спросить Гвен.
– На стене висело предписание хватать всех рыжих и сажать на кол. Он ему жизнь спас.
Глава 12. (Алена Андреева) Angelus Domini
Трактир нашелся на самой окраине. Черно-зеленая от плесени и гнили, кладка переулка поросла мхом, узкая деревянная дорожка, а по обе стороны вонючие помои. Небо серым прямоугольником над головами, щедро дарило мелкую противную морось. Путники молча и угрюмо плелись за Линдси. Он самоуверенно улыбался, периодически дергая несколько струн, то ли проверяя, не отсырела ли лютня под камзолом, то ли специально скрашивая общую атмосферу личной бодростью.
– Тут мой двоюродный дед заправлял. – С нервной улыбкой отчитался корабельный кок. – Родные люди. Накормят, обогреют. Не выдадут. – Гвэн очень не понравилась натянутость и застывшая гримаса радости на его лице. Что-то он не договаривал.
– Ты ж поминал, что он на другом краю материка жил. – Харди, давно скрутив из лоскутка пару затычек для носа, говорил забавно гнусавя. Все старались отойти от него подальше, поэтому он, предупреждая всех, даже самых тугоносых, бездомных о своем появлении за милю ароматами злосчастной лужи, шел замыкающим. Спасенная жизнь была важнее неудобств. Рыжий ножом сковыривал пластинки плотной грязи со своего рукава.
– Так то другой двоюродный дед. – Ничуть не смутившись, продолжил Линдси. – Их же пять братьев было. Один держал таверну, второй был придворным музыкантом, третий стал бойцом за монеты, четвертый конюхом…
– А в прачечной никто не работал? – Ухмыльнулся одноглазый.
– Чего нет, того нет! – Широко и радостно улыбаясь, ответил кок. Сейчас его глаза серого весеннего льда даже чуть-чуть сощурились в подобии улыбки. Гвен совсем не хотелось раскрывать тайну этого несоответствия. Волнистые волосы с двумя косичками на висках последний раз дернулись, перепрыгивая вместе с хозяином широкую канаву между двух дощечек пути, затем загорелая рука показала на деревянный порог, украшенный красными бумажными фонарями по обеим сторонам.
– Хе! – недобро ухмыльнулся Харди, – ну, тут нас точно искать не станут.
– Очень не советую лично вам искать здесь проблемы на свой… эм… нос. – Поучительно высказался Зедекия и шмыгнул. Мужчины, кроме Трента, засмеялись и, раздвинув полог перед дверью, по одному вошли внутрь.
– Ты что, не идешь? – руки не слушались, пытаясь развязать мокрыми замерзшими пальцами тесемку капюшона.
– Но… мне нельзя! – дернулся парень, будто его пытались погладить раскаленной сковородой.
– Думаю, что проблемы не будут касаться наших носов, если мы сами их не будем совать туда, куда не надо. – С самым доброжелательным выражением высказалась Гвэн. Взгляд менталиста был говорящим. Спустя полминуты, Трент согласно кивнул, и, брезгливо раздвинув
две половинки мохнатого коричневого полога в круглом проеме красных дверей, вошел внутрь заведения.
– И ты так просто заявляешься сюда теперь?! – Кажется, здесь тоже никто не скучал. Пышнотелая, пышногрудая девушка с двумя толстыми, с кулак, темно-русыми косами, в откровенной белой рубашке и красном, расшитом бусинами сарафане, кричала на Линдси, полностью игнорируя компанию и резкий аромат путников. – Ты обещал мне ее привести в дом!
Взгляды родни встретились на маленькой тщедушной девичьей фигурке в проеме. Хозяйка с грозным вопросом поглядела на кока.
– Ну, я и привел. – Развел руками Линдси. – Мирочка, нам бы выпить чего с дороги, поесть, помыться. У нас государственно важная миссия…
– Хоть меня не смеши! – Полотенце было со злостью кинуто на дубовый, чисто выскобленный стол. – Как тебя зовут, дитя? Гвэн? Хорошо. Сейчас выделю тебе комнату и чистую одежду. По лестнице наверх и налево до самого конца. Не бойся, туда никто не заходит. Это хозяйский край. А вы, – Мира резко вздохнула, мотнув вздернутым носом. – Вам еще поработать и помыться. Начните с дров во дворе.
Повесив мокрый плащ на стул, а узелок забросив на кровать, подержав ладошки над чадившим огоньком в лампадке, путница быстро сполоснулась в тазу с еще теплой водой, а затем спустилась обратно, чтобы попросить теплого молока, но приглушенный разговор заставил ее остановиться меж этажей.