– А как же ты? – вскрикнула девушка, чуть не вернув драгоценный подарок обратно. Храмовник, не принимая споров, присел на корточки и сам сунул оружие в ее сапог. Клинок в чехле вошел, как влитой, ручки совершенно не было видно. Девушка, к удивлению Росланга, распахнула свой плащ и принялась непослушными пальцами расстегивать ремень. Алан встал с колен, смотря с недоумением. Кажется, время застыло, и щекотливость момента опалила ей щеки. Через пару секунд на руку храмовника лег кожаный ремень с ножнами и небольшим кинжалом. – Он не очень наточен, и его сложнее достать вовремя. – Оправдываясь, пояснила Гвен. Мужчина некоторое время смотрел на ремень, затем надел его и ответил, что будет беречь.
Затем, когда приватный разговор уже кошмарно затянулся и стал неловким, Алан тяжело приобнял ее. Не успев вскрикнуть и выказать досаду, девушка осознала, что он просто опустил ей на плечо свой плащ для сохранности и ушел к команде, по дороге стаскивая черную рубашку. Остальные тоже закинули свои вещи на плот, оставшись, несмотря на холод, только в легких штанах, которые не жалко промочить, и в ножнах за спиной.
Девушка сама взошла на плот, как на помост для казни, и уселась на упругую кучу сложенной одежды, укрытой плащами. Рядом сопел Макей. Он очень храбрился и говорил, что сможет плыть наравне со всеми, а свое место предлагал Тренту. Но старшие товарищи похлопали его по плечу и ободряюще поведали, что от такого сообразительного и прыткого юноши больше пользы здесь, рядом с ее высочеством. Теперь Макей шмыгал носом и внимательно оглядывался в поисках огней погони, пока мужчины маскировали плот. Гвен ловила себя на том, что украдкой глядит на Росланга, рассматривая нарочно испачканные грязью плечи и спину. Наверное, он был даже своего рода красив, несмотря на белый шрам под левой лопаткой. В нем было что-то притягательное. И, почему-то, жгучее. Она не умела это себе иначе объяснить – просто этот человек приковывал к себе взгляд. Сам храмовник больше никак не общался с ней, несмотря на возможные ожидания.
Наконец, все было готово. Ветки лезли и в глаза, и в нос, а припрятанный Макеем лук казался слабым аргументом безопасности. Перепачканные мужчины по одному уже бесшумно погрузились в черную воду с головой, оставляя на поверхности лишь срез полого стебля дудника. Гвен погладила Макея по голове. Мальчик встрепенулся, желая отстоять задетую гордость, но увидев, отсутствие усмешки, положил голову рядом с ее коленом, лежа рассматривая берег сквозь ветки, и послушно подставил макушку. «Совсем еще мелкий, – подумала девушка, задумчиво перебирая вихры, – совсем не было у него детства и ласковой мамы».
Ее саму грел второй плащ, пахнущий резким мужским запахом и, явно не раз высохший прямо на хозяине, и какая-то безрассудная, невероятная, надежда. Смятение, как жажда полета, поселилось в ее светлой невинной душе. Она не знала, о чем думать. Одно Гвен знала точно: ей надо выжить, выдержать, не сбиться, победить, а еще ей очень надо добраться до Лизарда!
Более часа их плот, замаскированный с полным успехом, тихо и медленно дрейфовал в противоположную от трактира сторону, к диким берегам. Несмотря на долгий путь, они проплыли совсем немного. Гвинелан видела, как оранжевое пламя подожженного Мирой трактира поднялось и съело деревянное двухэтажное здание, как провалилась крыша, погребая под собой хлынувших внутрь, как муравьи, наемников Шелерта. Видела, как метались у берега собаки, заливисто оглашая всю округу своим лаем. А плот тихо дрейфовал в каких-то пятистах ярдах, не привлекая внимания.
Озеро представляло собой подобие охотничьей колбасы, по крайней мере, Гвен была так голодна, что именно это сравнение пришло в голову первым. Не столь широкий, но огромный, пруд разливался от заведения мисс Миры до дремучих болот, чуть изгибаясь, и, практически не имея на своем берегу чужих домов, по причине заросших колючим терновником и камышом берегов и жуткой прибрежной вони. Линдси рассказывал, что они с двоюродным дедом не одно лето потратили, чтобы расчистить дорогу к воде, превращая адский гадюшник в изюминку пограничного заведения. Здесь не было городских стен, болото простиралось на мили окрест, не вызывая желания штурмовать его. Алан говорил, что придется потрудиться, вырубая кустарник, плот укладывая под ноги, но другого варианта сейчас не было.