– Ч-что эт-то?.. – морщась от боли прошептала Гвен.
– Пей. – Напомнил Росланг, вливая из мелкой серебряной стопки пахнущую железом и болью красную жидкость ей в рот. – Вот и умница. – Как-то сосредоточенно и отстраненно сказал Алан и коснулся ее. Губы храмовника были горячими и тоже испачканными в крови.
– Это точно необходимо? – Трент, стоявший, скрестив руки на груди, смотрел с недоверием. Гвинелан обвела темное помещение взглядом. Они все еще были в церкви, только в противоположном углу от алтаря. Священник стоял к ним спиной и что-то говорил новым посетителям за стеклом. Звуков битвы уже не было слышно. Скорее, одобряющий и ждущий гул толпы. Одетый в серое с серебром мужчина, стоявший на открытой площадке, как на сцене, был хорошо различим в свете солнца, пробивавшегося сквозь застывшее клубами стекло. Шеллерт!
– Ты выполнил свою задачу. – Спокойно и без всяких эмоций проговорил Росланг и, прислонив опоенную девушку к стене, встал и повернулся к менталисту. – Твое участие в этом закончено.
– В каком смысле?.. – Трент растерянно посмотрел на храмовника, которого считал другом и соратником.
– Не могу рисковать. Меня не должны раскрыть и знать в лицо. – Алан, не торопясь, достал свой меч и, видимо, всерьез собирался убить безоружного друга. Тренту ничего не оставалось, как поднять руку с татуировкой на ладони. Гвинелан увидела, как рисунок ярко засветился.
– Плохие новости. – Посочувствовал Алан, перехватывая меч для замаха. – На меня не действует.
– Стой! – Быстро очнувшаяся от шока девушка закричала, бросаясь наперерез. – Что случилось?! – Росланг не отменил удар, лишь перевернул меч плашмя. Трент упал, а ей чуть ощутимо шлепнулся на плечо ледяной металл. – Ты с ума сошел! Зачем убивать друга? Тебя, как подменили! Стой!..
– Нам нужно уходить. – Мужчина, не убирая меча, дернул второй рукой, притягивая пленницу – девушка только сейчас заметила, что они до сих пор связаны. Не замечая, что Гвен лупит его по плечу и груди второй рукой, он надел свой шлем и двинулся по винтовой лестнице наверх, перекинув ее через плечо.
Серая многовековая крыша была украшена чуть позеленевшими от времени статуями ангелов и серафимов. Над каждым входом красовалась мраморная фигура апостола в благословляющем жесте склонившегося над прихожанами.
Толпа внизу бушевала. Слышался разъяренный крик Шеллерта. Видимо, ему только что сказали, что свадьба невозможна. С невероятной громкостью рушилось стекло алтаря, сбоку, с треском, стража штурмовала деревянные ворота.
На самой середине ската одного из приделов стояла девушка в золотой чешуе. Она поклонилась Рослангу, как господину.
– Вы добились, чего хотели, милорд? – прищурившись, спросила драконида.
– Да. – Ответил храмовник, небрежно махнув свободной рукой, чтобы она обращалась в иную ипостась. Из-за странной полудевушки выбежал взволнованный Макей.
– Что случилось, где Трент? Где мы должны встретиться?.. – мальчик заскользил вниз по скользкой крыше, столкнутый, будто невзначай, крылом обратившейся дракониды.
– Летим. – Спокойно скомандовал Росланг, выставив Гвен вперед, чтобы забиралась.
– Только ты. – Прорычала Диана, – Она нам больше не нужна.
– Много ты понимаешь! – закричал храмовник, но Гвинелан уже стремительно падала вниз…
Глава 18. (Алена Андреева). Angelus Domini
День искрился ярким невероятным солнцем. Лучи светила пробивались сквозь зеленые ветви, сквозь волнуемые ветрами белые полотняные шторы, дробились и отражались в каждом сверкающем окне, шлемах стражи и черепичных, вымытых дочиста дождем, крышах замка. Свет заливал все, слепя Шеллерта, щурившегося в окне своего кабинета, как ленивый объевшийся кот. В руках у Вульфа блестела своим натертым боком отнятая давеча трубка, приглашая к дурманящему сознание сизому дыму. Мужчина, не обращая внимания на злое покашливание сзади, чиркнул, извлекая огонь, и плотнее умял табак в глубине колдовской люльки.
Это была победа. Его маленькая победа, как бы ни судачили остальные! Он удержал в своих лапах пленницу – и это неоспоримый плюс. А обстоятельства… их нужно использовать наилучшим образом… затяжка вышла особо глубокой, и дым заполнил белым спокойствием всю напряженную грудь.
Птицы пели так громко и радостно, словно вкладывали всю свою крохотную душу в последнюю песню. Их пение заглушало лязг железных противней с кухни, огороженной, для сохранности, еще одним, особо высоким и колючим забором. Со второго этажа Шеллерту было видно, как в нерешительности щиплет бородку упитанный повар, не получив команды готовиться к вечернему празднику, и, озабоченно глядящий на маринующееся в огромных чанах сочащееся жиром мясо. Из небольшого кухонного окошка доносились ароматы обеда: молодой поросенок в яблоках и черной сливе, утиное жаркое и свежевыпеченный хлеб с томленой в казане нежной картошкой… Вуфльф приправил эти запахи новой затяжкой из трубки и, расслабленно махнул повару, готовиться к празднику.