– Что значит «больше»?! Ты уже пила кровь? В соборе?! … Вот зараза! – Хозяин замка отпустил рыдающую, ничего не осознавшую девку на пол и уселся на кровать, сломав, в замешательстве, рамку иконы. Значит, Лизард там был и, кроме соборного брака, заключил кровный… убить девку стоило. И срочно.
Поглядев на вздрагивающее существо, лежащее на полу и всхлипывающее всей грудной клеткой, Вульф смягчился. Совсем ребенок. Чистый. Жалкий. Лапа не поднимется. Столько было вложено в эту дурочку… треть стражи полегла у собора. Рука саднила – ранение от повстанцев. Лично отбил у дикаря, получив кинжалом под рукоятью… просто так прервать маленькую, но столь важную жизнь – невозможно. Вульф сел рядом на пол, приобнял Гвен и просто гладил по спине какое-то время. Слова пришли сами собой.
– Собирайтесь, Ваше высочество. Нужно подготовиться к приему.
– Здесь соберется вся знать? – с удивлением, подняла глаза принцесса.
– Да, нужно принять клятвы верности и заверить сохранение титулов. Также мы договоримся о сроках и количестве взимаемых выплат в казну и военной обязанности.
– Нужно держать лицо? – шмыгнула носом девчонка.
– Точно. – Подтвердил Вульф. Вечер предстоял сложный.
***
Все было не то и не так. Опухшие глаза не хотели открываться. Голова раскалывалась, заполняемая густой мутной тьмой. Невообразимо хотелось спать. Не было никаких сил, чтобы скинуть с себя это состояние. Грязные мокрые волосы липли к горячему лицу. Какой-то суматошный пустой сон пьяной надоедливой мошкарой крутился вокруг, мешая провалиться в полное забытье.
– Мой король, простите меня!.. – слышалась далекая и нереальная мольба, словно доносящаяся через черное бушующее море. Сильно мутило. Рвало. Затем снова мутило. Уставшие бессильные руки сражались с тяжелым и горячим покрывалом, но снова проигрывали и лежали без движения. Стук дерева и запах костра. Привкус крови на губах. Своей крови и чужой крови.
Потом тьма покрылась перьями, словно черная вода реки мертвых была устлана миллионами перьев, переливающихся черной вороной радугой… и он шел по этим перьям, стараясь не упасть, шел, почти не проваливаясь, шел, как черный бог, избежавший смерти.
Глаза прорезал внезапный свет. Голову раскалывало на два неравных куска, словно секирой. Росланг снова закрыл глаза, но провалиться во тьму не удавалось.
– Мой господин, Вам надо вставать… – слышался хриплый не известный голос совсем рядом.
– Руригва? – память принесла воспоминание о старушке-знахарке с корабля. – Но я не хочу. Я так устал. Во тьме… там… так спокойно и тепло…
– Значит, ты сдашься просто так? Значит, столько сил напрасно? – проговорил голос.
– Просто, я так устал… мне бы немного отдохнуть… – его слова почти не были слышны. И, казалось, вечности мало, так манило пустое и темное безвременье…
– Я так виновна перед вами, мессир… – горячее и жгучее коснулось лица.
– Оставь, Руригва. Ты спасла ее. Этого достаточно… – выдохнул, вспоминая настолько давнее, произошедшее, словно в прошлой жизни.
– Я не смогла… нет… я не знала, что она важна вам… я же не знала…
Тьма огромной волной пронеслась внутри, всколыхнув все сущее. Сердце обожгло, заставляя биться с нормальной силой, словно рождая заново каждую часть тела, пробирая жжением каждую клетку. Мужчина закричал, корчась от непосильной боли и открыл глаза. На кроваво-красном фоне появились слегка мутные от перенесенной муки, но вполне осознанные черные зрачки.
– Ч-что это значит?! – воскресший привыкал к шатровой тьме и пытался осознать происходящее вокруг. Черные липкие руки были перепачканы в чем-то густом и пахнущем ржавчиной. Все раздетое тело было вымазано этим противным снадобьем. Из плотно запахнутой шкуры, служившей дверью в шатер, сквозило, его било судорогами от нестерпимого холода. Утерев лицо, он дернулся, осознав, в чем был перепачкан. Рядом с пропитанными, сочащимися кровью шкурами лежало бледное расцарапанное вдоль рук и ног девичье тело, лишь слегка прикрытое золотой чешуей. Черные перепутанные волосы закрывали белое почти неживое лицо. Он убрал волосы и увидел, как стекленеет взгляд.
– Я… смогла быть полезной… это моя награда… – пухлые обескровленные губы открылись, в жажде поцелуя, но мужчина лишь выругался, отстранив умирающее высшее создание.