– Ты слаб, и тебя колышет на ветру. Если ты захочешь обрести свою силу, то выйдешь отсюда через три дня. Если нет, то погибнешь от своей глупости. Я верю в правильный выбор, юноша.
Старик поднялся, без свойственного его возрасту кряхтения, и легкой поступью двинулся к выходу. Его рука, не прикрытая коротким рукавом, была целой, без следов ожогов и борьбы.
– Ваш спектакль бесполезен. Нет смысла меня вербовать. Я не изменю своей вере.
Не оборачиваясь, старик бросил, выходя:
– У тебя нет веры. Ты словно подбитая птица – и к хозяевам не хочешь, и лететь некуда. Обрети опору внутри себя. Птица не боится, что ветка сломается – она верит в размах своих крыльев.
Храмовник разозлился и, схватив весь пучок вонючейметелки, запустил в спину медленно удаляющегося старикана. Костерок, перевязанный гибким прутом, рассыпался в футе от спины, обмотанной в голубую ткань.
Алан бросился к распахнутому входному отверстию и разбил себе нос. Прозрачная преграда! Непреодолимая и неощутимая. Ветер дул как обычно, доносились звуки танцев снаружи. Были видны удивленные лица дикарей, обернувшихся на злые крики чужака. Алан злобно заметался. В ход пошли оставшиеся камни кострища. От крохотных, размером с косточку до огромных булыжников в пару футов. Все отлетело с глухим грохотом и слабым цоканьем. Словно камень бьется о камень. Мужчина поднял прилетевший к его ногам кругляш – полупрозрачная структура, слегка белая не ограненным шершавым боком, внутри, наверняка была абсолютно прозрачной, как хрусталь, только еще прозрачнее. Но как они смогли сделать из них стену? И когда успели поставить? И как сами проходят сквозь? Сколько нужно таких камней, чтобы сделать защитную стену, например, вокруг крупного города, такого как Цевейг?..
Розовокосая девушка поставила поднос с дымящейся чашкой. Из круглой каменной пиалы без ручек, и, с толстым дном, доносился свежий яркий запах травяного отвара.
– Я не пью и не ем чужое. – Алан скрестил руки на груди, смотря, как служанка распахнет дверь в шатер. Но девушка осталась стоять.
– В твоя груди кровь нашей сестры. Она больше век жила с нами. Твоя жизнь священ. Если ты сильный, то кровь сделает тебя великий. Это дорог дар.
– А если нет? – Алан оценил размер ножа, торчащих за поясом ножен.
– Если нет, то она разорвет тебя, увеличив стократ все слабость, что в тебе есть.
– Вы думаете? Зря вы так в себе уверены. – Храмовник подошел и беспрепятственно вынул широкий листовидный нож из серого металла, приставив к горлу его хозяйки.
– Открывай защиту. И покажи мне, где Ай-ол. – Лезвие коснулось темной кожи, грозя пустить каплю густой крови для пущего страха девчонки. Голубые глаза не показали никаких эмоций, кроме удивления – пленница ничего не сделала: рук не подняла, не было ни кивка, ни выдоха, но неподъемный нож мгновенно упал, став непосильной ношей. Налетел ветер и оттащил мужчину на пару локтей назад. – Что это?! Как ты это сделала?
– Ты еще не понял? – розововолосая улыбнулась, на тугих щеках округлились ямочки. – Нет никакой защиты. Ты сам создал ее в своей голове. Мы не держим тебя. Только ты сам мешаешь себе выйти.
– Вы меня одурманили. – Констатировал Алан. – Отрава была в воздухе, замаскированная благовониями.
– Ни к чему. – Пожала плечами служанка и спокойно вышла. Мужчина тронул прозрачную стену – она все еще не выпускала его.
– Выпей. – На том месте, где сидел старик, неожиданно появился новый гость. Алан дернулся, увидев знакомое лицо. Свое лицо.