Статуи черными горгульями свисали с высокого готического фасада башни. Собор был словно разделен вертикально на три части пилястрами, и на три полосы горизонтально. Все фрагменты висели в черном пространстве, независимо друг от друга. В нижней части зияли три грандиозные черные дыры: портал Пресвятой Девы, портал Святого духа и портал Страшного Суда. Вход в восточный придел, где и готовился к событию Алан.
Над главным входом помещалось огромное круглое кружевное окно, в форме резной салфетки, а возглавляли центральный вход статуи Мадонны с Младенцем.
Внезапно все статуи собора ожили и глянули озлобленными черными глазами на мужчину. Храмовник опешил.
– Хватит себя рассматривать. – Отрезал старик. – Кроме тебя у них множество дел.
Статуи пожали плечами и шагнули вниз, разбиваясь на крохотные квадратные кусочки. Кубики катились по черному небытию, подскакивая и постепенно пропадая.
– Не давай разуму проваливаться. – Вел дальше шанти. И они шли. Шли к служебному ходу за главной башней.
Стена мигнула красным огоньком, и Алан, как тогда, поискал рукой цепочку на шее и приложил свое кольцо к огоньку. Дверь разбежалась в обе стороны. Квадратные сегменты символов зажглись белым, в этот раз, будучи огромными и тяжелыми. Светящийся святой отец здесь был серым и состоял из черточек и кружочков. Алан поискал глазами шанти – старик витал в метре от пола, не прилагая никаких усилий. Его глаза даже были закрыты, а волосы вились во все стороны, не имея ни конца ни края.
– Не отвлекайся. – Улыбнулся он, подлетая поближе.
– Но, что мне написать? – Алан опешил.
– Ничего. Мы пришли отмотать твою ниточку до момента сохранения. Это придется делать вручную.
Загорелся один из квадратиков, со знаком удаления. Показалось колесо, более всего напоминавшее половину каменного жернова, на него был намотан толстый серый канат…
***
– Сколько нас? – Шеллерт злился на нерасторопных подручных. Дерден ушел за лошадью, а самому кричать его не хотелось. Волки строились рядами, с восторгом глядя на вожака. Слух о чуде уже прошелся по волчьей стае, поэтому пришли даже те, кто раньше отсиживался.
Мужчина распахнул камзол и стал медленно расстегивать рубашку. На месте удара ножом была лишь крохотная зелено-голубая полоска. Невесть какое чудо, но с этих и того хватит!
– Мы правы, и с нами бог! – торжественно возвестил Шеллерт своим нелюдям. – А потому, мы пойдем и заберем то, что нам предначертано.
– Олухи царя небесного! – радостно, и, с сарказмом, подхватил советник бывшего вождя, так внезапно занемогший перед званым ужином, и, появившийся сейчас.
– Царя небесного! – подхватил молодняк. Шеллерт сморщился, представляя новый боевой клич в разгаре атаки…
– Тебе чего, Седагэн?
– Гласа божьего! Коли мужняя жена с нами не пойдет, какие права мы должны предъявить, коли мы правы? – волки затопали правой ногой, подтверждая согласие с советником старого Даркорна.
– Бог признал брак не действительным. Дьявол вломился в собор и подменил собой божьего слугу. А потому… – Шеллерт выдержал торжественную паузу. – Вот вам глас небесный!
Во дворе замка, среди ощетинившихся серых теней, он подбросил вверх что-то, жужжащее и светящееся. В небе прогремело с десяток множащихся взрывов, а потом яркая белая вспышка разрезала свод, являя стае лик белого бога людей. Фигура склонила свое лицо над собравшимися и, сделав крестное знамение двумя пальцами над волчьим войском, грохочущим голосом благословила:
– Benedicam! – вспышка мигнула ярче, затем, еще и ее ярче, и, внезапно, погасла. Жужжание стихло. Седагэн кивнул и стал тихо пробираться к новому вождю.
– Ты уверен? – на ухо процедил советник.
– Меня не спросили. – Скрежетнул зубами богопомазанник.
***
Привал назначили к закату. Под светом последних красных лучей сноровистые воины быстро разжигали костры. Вокруг костров, вяло, рос палаточный городок. Шелестели листья, болталась ткань. Люди расслабились и ожили от нервной скованности.
Гвинелан распорядилась положить раненого недалеко от костра. Она не могла ночевать с ним в одной палатке, но никто не указывал, что она вообще обязана уходить спать. Трент был в странном состоянии – его глаза были открыты, но в себя он не пришел и просто лежал тряпичной куклой, как его положили.
– Спроси меда. – Королева подняла глаза на служанку, что, прикусив нижнюю губу, озадаченным хвостом ходила за ней. Служанка еще раз оглянулась, убеждаясь, что ее хозяйка никуда не собирается, и ушла к походной кухне.