– Знаешь, секс со мной настолько незабываемое событие, что тебе определенно понравится. Но мы пока его не планируем, да ведь?
– Д-да?.. – Катя сама себе удивилась. Ощущение страха собственных желаний и разочарования от таких планов.
– Нам надо поговорить с твоей матерью, для начала. Завтра будет удобно? После работы я заеду к вам.
– Тогда мне надо к Ольге сегодня заехать. Я ей должна помочь с математикой. То есть не ей, у нее дочка к олимпиаде готовится. Завтра хотела…
– Значит, сегодня сходишь. Я отвезу. Причешись. – Максим мечтательно засмотрелся на измятую уютнуюдевчушку, притягивая к себе для контрольного поцелуя. – Обо мне ей расскажешь?
Алена Андреева Глава 6 Идеализация
Твои синие глаза — чудеса!
Умираю третий день, кто сказал: «Так нельзя»?
Отстань, ты болезнь, ты есть, меня нет
Делаешь себе царапины и лезешь на свет
(Фрагмент песни Алены Швец)
Диалог с подругой не клеился от слова совсем. Ольга нервничала и кричала, что Катя с дубу рухнула – в ее интерпретации, вероятно, с дубу падают и отшибают мозги напрочь.
– Ты мне просто завидуешь! Вот! – В сердцах кинула Катерина. – У тебя таких эмоций нет и, может быть, не было никогда. Вот и злишься.
Ольга, давно плюнувшая на математику, отправившая мужа и дочку поесть пиццы, пока секретничает с Катей, тяжело вздохнула и выдала подруге задумчивым голосом, нашарив над кухонным ящиком пачку сигарет, и, прикуривая.
– Однажды в человеке что-то ломается, и с этого момента он становится другим. Не плохим, не ущербным, ты не подумай. Просто другим. И не важно, когда происходит травма: ребенок ли ты малый, которого родители не долюбили, или любовник, или супруг. Словно ты была просто веткой, растущей на клене, а тебя сломали и сделали смычком для скрипки. Сломанный человек срастается иначе, становится даже лучше, чем был. – Катя молча слушала подругу. Такой она ее еще не видела: словно покров спокойствия слетел, и обнажилось что-то эмоциональное, человеческое, не доступное ранее. – Став другими, мы, словно вытягиваем билет в закрытый клуб, понимаешь? Мы видим, мы слышим то, что не видят другие – здоровые, мы в курсе ставок и игры. Мы знаем, как манит азарт за карточный стол, и как выходить проигравшимся в хлам. Игроки чуют друг друга, только взглянув... но с ним вы – по разные стороны. Просто поверь.
– Я не понимаю, о чем ты вообще! – Катя ожидала чего угодно, от проповеди о нравственном поведении, до инструктажа, в стиле «Предохраняйтесь, дети мои!». Что за метафорическая муть?!
– Ты в клубе, детка. – Усмехнулась Ольга. – Ты торчишь от этих эмоций. У тебя хороший ведущий. Но задумайся: пока что весь кайф игры отдают тебе, привязывая ли, обезоруживая. Но какова будет цена? Это даже не пресловутая невинность. Ты не готова к таким кредитам. Просто знай, что я с тобой и приму в любом состоянии. – Ольга пошуршала в одном из ящиков телефонной тумбочки, достала пыльный зеленый блокнот. Полистала, морщась. Вырвала лист, протянула.
– Что это? – Катя глядела недоверчиво исподлобья. Настроение, нещадно испорченное, шаталось по парапету высокого моста.
– Это Галина Николаевна. Там рабочий номер и адрес. Просто положи куда-нибудь. Пообещай, что не выбросишь. Когда ты не захочешь со мной разговаривать, может быть, вспомнишь об этой бумажке.
– Ни черта не понимаю! Знаешь, мне, наверное, порадомой. Еще от матери выслушивать. Спокойной ночи!
Катя рванула, как ошпаренная, даже не стала вызывать такси. Просто выбежала на улицу под снегопад и решила пройтись. Лицо горело.
Что-то с этим миром совсем не так: люди не верят в настоящую сильную любовь. А она верила своему сердцу, что стучало, как бешенное, при виде Макса! Взлетала навстречу его горячим губам и срывающемуся страстному шепоту.
Общаясь с ним, Катя отметила у себя некоторые странности: она становилась похожа на него. Представляя себя им – высоким и уверенным мужчиной, она так же забавно держала кружку, оттопырив мизинец, болтая и шутя. С таким же томным видом поднимала глаза к свету, зная, как они блестят в этот момент. Так же прищуривалась, подпирая пальцами губы, когда пила у подруги чай. Она все больше становилась им, перенимая его особенности. Давеча взяла очередную воткнутую зубочистку Бориса Саныча и, между делом и разговорами, аккуратно положила ему в нагрудный карман, словно ничего не случилось. Тот аж поперхнулся!
В Максе девушке нравилась его сила, его уверенность, его тонкие длинные пальцы, что так небрежно печатали за ее ноутом. Нравилась эта отрешенная легкость, с которой он что-то делает, словно небожитель, спустившийся на их грешную землю… было странно, что такой привлекательный человек обратил свое внимание на нее. Значит и она не так уж плоха! Катерина умылась, погасила свет и скинула халат, рассматривая себя, освещенную уличным фонарем, в зеркале платяного шкафа. Ее блестящая жемчугом кожа напоминала о волшебстве и нимфах. Черные круглые зрачки манили двумя дьяволами, что ухмылялись внутри. Пышные взъерошенные волосы и округлые формы стройного тела роднили с БулгаковскойМаргаритой, что летела на бал, оседлав метлу. Быть может, не такая уж Катя и религиозная… молиться не было ни сил, ни желания. Катя уснула, с фразой «Господи, пусть все будет хорошо».