Аспирин пошел за ним в прихожую.
— Какого хрена? — устало поинтересовался Вискас.
— Она врет, — прошептал Аспирин. — Я клянусь тебе. Не было никакой Любы из Первомайска.
— Можно подумать, ты всех их помнишь, — пробормотал Вискас. — Как она оказалась у тебя в квартире?
— Я привел...
— Ах, привел, ну так и уводи, — бросил Вискас через плечо и взялся за дверную ручку. — Сам решай свои семейные проблемы. Привет.
Дверь захлопнулась.
В кухне серебристо прозвонил колокольчик — «ля», как справедливо заметила девочка.
Аспирин поплелся в комнату. Лег на диван и закинул ногу на ногу.
Как с ним могла приключиться эта идиотская история?
Мама всегда говорила: характер — это судьба. Стоит один раз, только один раз проявить слабость, и в образовавшуюся щель потоком врываются несчастья. Аспирин даже нищим старушкам на улице никогда не подавал — навсегда исключил их из своего поля зрения. Аспирин спокойно съедал свой пляжный шашлык на глазах у шатающегося по берегу пацана-попрошайки. Как могло случиться, что он притащил в дом, в свой дом-крепость, куда не ступала нога постороннего, — приволок чужого ребенка?
Наглого. Невоспитанного. Прожорливого. Грязного. Ну ладно, пусть чистого — но это временно...
Аспирин полежал немного и поднялся. Болезнь надо лечить, пока она свежая, как бы неприятно это ни было. Проблему надо решать, не затягивая. И он, Алексей Игоревич Гримальский, вполне способен о себе позаботиться.
Он вошел на кухню. Девочка сидела, баюкала медведя, смотрела в окно. Фотография по-прежнему лежала на столе. Присмотревшись, Аспирин понял, что смазанный молодой человек на снимке не имеет с ним ничего общего — знакомые черты, проступившие на фото под взглядом Вискаса, были наваждением, самовнушением или — кто знает? — уверенный голос этой маленькой ведьмы внушил Аспирину ложное чувство вины...
— Зря ты так переживаешь, — сказала девочка, по-прежнему глядя в окно.
— Пошли, — Аспирин взял ее за локоть. Маленькая тонкая рука, теплая, безволосая, чуть напряглась под его пальцами.
— Я останусь, — она повернула голову, но вставать не спешила. — Есть такой закон. Под чьей крышей проведешь первую ночь — того потом приходится держаться. Мы теперь связаны. И ни тебе, ни мне не порвать эту связь.
— Посмотрим...
Он дернул ее за руку, намереваясь оторвать от стула и отбуксировать в прихожую. И тут же выпустил; по кухне раскатилось глухое утробное рычание. Аспирин разжал пальцы прежде, чем вспомнил, где слышал его раньше.
— Тихо, ш-ш-ш, — девочка прижимала к себе игрушку, баюкала, гладила. — Не бойся, Мишенька, все будет хорошо...
Аспирин глядел на них минуты три. Потом взял с полки початую бутылку коньяка, со стола чашку с остатками чая — и ушел в гостиную.
Он проснулся от раската грома. Во сне ему померещилось рычание, дикие крики людей, разрываемых пополам, игра теней на разрисованной грязной стене...
Он проснулся и понял, что это всего лишь гроза. За окном было серо, занавеска не колыхалась — кто-то предусмотрительно закрыл форточку. И горела настольная лампа.
Аспирин лежал на диване, тяжелый и рыхлый, как умирающая медуза. Рядом на журнальном столике стоял поднос; Аспирин приподнялся на локте, почуяв запах мяса.
Над куриной отбивной кружился пар. Тремя красными выпученными глазами лежали помидоры. В стороне стояла огромная чашка кофе.
— Ешь, — сказали из полумрака. — А ведь даже не завтракал.
— Который час? — сипло спросил Аспирин.
— Уже почти пять.
— Сколько же я спал?
Ответа не последовало. Аспирин сел, поморщился. Пустая бутылка из-под коньяка стояла, боязливо прижимаясь к ножке дивана.
Он взял вилку и нож. Отбивная была нежная, в меру посоленная, в меру поперченная, в меру румяная.
— Вижу, ты уже готова замуж, — сказал он, жуя. — Шить-вязать небось умеешь? А сколько тебе лет?
Молчание. Девочка сидела, скрестив ноги, прижав Мишутку к груди.
— И как зовут тебя, кстати? И где ты взяла мясо? Я куриных битков в холодильнике не держу...
— Ты и овощей не держишь, — отозвалась девочка. — И картошки... Пошла и купила. На базаре возле метро.
— А-а-а, — сказал Аспирин и потянулся за кофе, — А в аптеку за клофелином ты не заходила, случайно?
— В аптеку за клофелином, — повторила девочка, будто оценивая масштаб шутки. — Зачем? Ты и так продрых весь день, как убитый... Это у тебя такой способ уходить от проблем, да?
Аспирин проглотил издевку вместе с огромным глотком кофе. Любимый напиток, надо сказать, был достоин всяческих похвал — сам Аспирин так не сумел бы сварить.
За окном вспыхнула молния и почти сразу же рявкнул гром. От удара включилась сигнализация оставленных во дворе машин. Бедняги завопили на разные голоса. Аспирин поставил чашку на поднос.
— И что ты еще делала?
— Читала. Я тут журналы нашла...
Аспирин поднял голову и увидел, что на ковре лежат, привольно раскинув страницы, два номера журнала «Мачо» и три номера «Люли-Леди».
— «Доктор Аспирин» — это же твоя подпись? — серьезно спросила девочка.
Аспирин застонал. Лег, поудобнее пристроил под головой подушку.
— Я догадалась, — сказала девочка. — «Сто рецептов здорового секса», «Как познакомиться с блондинкой», «Как безболезненно расстаться с блондинкой»...
— Кто тебя прислал?
— Никто. Я сама. Потому что ты мне нужен.
— Зачем?
— Одна я ничего не могу. Я ничего не знаю... Всего боюсь...
— Я заметил, — процедил Аспирин сквозь зубы.
— Правда, — девочка вздохнула. — У меня никого нет. Кроме Мишутки.
Аспирин вздрогнул. Девочка неслышно подошла. Взяла поднос с грязной посудой, двинулась на кухню.
— Погоди! — крикнул Аспирин ей в спину. — Как тебя все-таки зовут?
Снова грохнул гром. За секунду до этого молния осветила темную комнату, японский календарь на стене, корешки книг на полках и бледное девочкино лицо.
— Алена, — сказала она осторожно, как человек, который только что выдумал себе имя и не уверен, годится ли оно.
— Врешь, — сказал Аспирин.