Аспирин встал. Ему захотелось схватить маленькую дрянь за «хвостик» на затылке и, волоча за собой, доставить к входной двери и дальше; вместо этого он, выждав секунду, расхохотался.
Что за цирк, в самом деле. Почему он должен пугаться малолетней оторвы, которой, наверное, и одиннадцати лет еще не исполнилось?
Все еще посмеиваясь, он вернулся в комнату и поднял с постели телефонную трубку.
— Я не понял, — сказал Витя Сомов по прозвищу Вискас. — Ты притащил с улицы малолетку — в дом?
— Она ребенок совсем… Мне показалось…
— Ты притащил ее в дом?
— Ну, в общем, да.
Пауза.
— Не понял, — повторил Вискас угрюмо. — Нафига?
— Я был не в себе, — признался Аспирин. — Сперва на меня натравили бультерьера, а потом…
Он запнулся, не зная, как сказать рационально мыслящему Вискасу об иррациональном ужасе, случившемся в подворотне.
— Ты был трезвый? — уточнил Вискас.
— Я был за рулем. Я за рулем не пью.
— Молодец, — похвалил Вискас. — С охраны квартиру при девке снимал?
— Я вчера на охрану не брал.
— Почему?
— Ну… Не знаю. Забыл.
— Умница, — в голосе Вискаса было отрешенное удивление: рожает же земля таких идиотов. — Аспирин, я на тебя как-нибудь бомбил наведу. В воспитательных целях.
— Не надо, — сказал Аспирин и прислушался: девчонка в гостиной открыла, мерзавка, пианино и теперь бренчала по клавишам. — Слушай… По-моему, она ненормальная.
— Нормальнее тебя, — желчно заверил Вискас. — Присмотри там, что у тебя плохо лежит… А я приеду минут через двадцать.
— Ага, — сказал Аспирин с облегчением.
В соседней комнате девчонка беспорядочно давила на клавиши, как человек, впервые увидевший пианино. Аспирин посмотрел на часы, будто решая, успеет мерзавка разломать инструмент за двадцать минут или не успеет.
Витя Сомов заведовал службой безопасности в ночном клубе «Куклабак», где Аспирин «зажигал» по вторникам и пятницам. Однажды Витя по-дружески помог разрешить весьма щекотливую ситуацию — Аспирин въехал тогда в чей-то навороченный джип. Вискас считался интеллектуалом и всех без исключения штатных вышибал заставлял читать Мураками, но Аспирин ценил его не за это: Витя Сомов был идеальным собеседником, внимательным, немного медлительным, вокруг него, будто запах, распространялись уверенность и спокойствие, а дерганному после рабочего дня Аспирину спокойствия как раз не хватало.
Вызывать профессионала для встречи с ребенком — перебор. Аспирин проявил слабость и сам это понимал; ему было неудобно перед Сомовым. С другой стороны, девчонка по своей воле уходить отказывается, значит, надо брать ее… за руки? За плечи? За горло?.. Брать и тащить, а она, конечно же, будет визжать, и этот визг услышат соседи… Через несколько лет Аспирин поднарубит серьезных бабок и купит, наконец, дом за городом, обнесет высоким забором и посадит пса… только не бультерьера. Кавказскую овчарку. Будет жить без телефона, без телевизора, только музыкальный центр и компьютер.
Он снова прислушался: в соседней комнате звучала мелодия. Неискушенному слушателю показалось бы, что девчонка по-прежнему тупо перебирает клавиши, но Аспирин услышал: рваная, неумело исполняемая, полная странного обаяния мелодия. Несколько тактов — стоп — повтор, уже увереннее. Новые несколько тактов…
Он заглянул в комнату. Девчонка стояла перед инструментом, подбирала мелодию явно на слух, но не так, как это обычно делают дети. Не молотила одним пальцем — скользила левой рукой над октавами, а правой едва касалась клавиатуры, как слепая, читающая текстом Брайля.
Медвежонок сидел на пианино между антикварными часами и фарфоровой куклой, привезенной Аспирином из Германии.
— Ага, — сказала девчонка будто сама себе. Положила обе руки на клавиатуру. Взяла левой аккорд, правой повела мелодию — у Аспирина на секунду закружилась голова. Увиделась жизнь впереди — так безмятежно и радостно, как если бы он был школьником, отпущенным на пожизненные каникулы. Он шагнул к пианино, собираясь обнять и расцеловать эту чудесную девчонку, которая пришла, чтобы научить его по-настоящему жить — без депрессии и без страха, без мелочей, без накладок, жить и слышать музыку, жить и радоваться. Он положил ей руки на плечи; в этот момент фарфоровая кукла, надежно закрепленная на подставке, вдруг шагнула вперед, потеряла равновесие и грянулась прямо на клавиши.
Мелодия смолкла. Осколки рассыпались по ковру. Аспирин отдернул руки; кукольная голова, кудрявая и равнодушная, осталась лежать между «ми» и «фа» второй октавы.
— Это не я, — виновато сказала девчонка. — Она сама.
Аспирин потер виски. Голова все еще немного кружилась.
— Ты умеешь играть?
— Ну… нет, — призналась девчонка. — Я просто подбираю… А клавиши тут по порядку, так что ничего сложного нет.
— Что ты играла?
Девчонка присела на корточки и стала собирать черепки. Он увидел ее шею под светлым «хвостом» на затылке, позвоночник и острые лопатки.
— Это его песня, — сказала девочка, не разгибаясь. — Если ее сыграть правильно — уводит навсегда. Но сыграть правильно ее можно только на его дудке… Или, может, большим оркестром. Наверное. Если собрать виртуозов со свего мира, чтобы их было несколько тысяч человек… Тогда, наверное, получится. Наверное. Понимаешь?
Она выпрямилась. Остатки куклы лежали у нее на ладонях.
— Прости, — сказала она, глядя Аспирину в глаза. — Я тебя не очень огорчила?
— Брось в ведро, — сказал Аспирин.
Девчонка послушно прошла на кухню, и черепки грохнули о стенки полупустого мусорного ведра. Она вернулась, осторожно неся двумя пальцами голубое кукольное платье.
— Можно, я возьму себе?
— Возьми, — согласился Аспирин. — Ты кто?
— Ты бы сразу меня спросил, — девчонка робко улыбнулась.
— То есть?
— Ну, я все ждала, когда ты меня спросишь, кто я… А ты решил, что я попрошайка, или вымогательница, или еще чего похуже…
Аспирин уселся на диван. Закинул ногу на ногу.
— Ты кто?
— Я…
Она открыла рот, будто собираясь ответить тщательно выученный, давно приготовленный урок — и вдруг запнулась. Улыбка сошла с ее лица.
— Что это? — спросила она испуганно.
— Где?
— Звук…
За секунду до этого соседи сверху включили аудиосистему, и стены завибрировали, сотрясаемые басовитым «бух-бух».
— Соседи. Музыку слушают.
— Они глухие? — пробормотала девчонка после паузы.
— Они любят крутой драйв… Говори, от кого ты сбежала.
— Я не то чтобы сбежала, — девочка снова наморщила брови. — Я просто ушла.
— Что, из музыкальной школы тюремного типа?
— Нет. Из одного… очень хорошего места.
— Хорошего?
— Да. Я бы хотела когда-нибудь вернуться.
— Возвращайся сейчас!
Девочка вздохнула:
— Не могу. У нас с Мишуткой важное дело.
Она взяла медведя на руки и прижалась лицом к короткому светло-коричневому меху. Через секунду Аспирин с ужасом обнаружил, что она плачет.
— Ты чего?!
— Здесь… страшно, — пробормотала девочка. — Там, ночью… я очень… испугалась.
— Оно и понятно, — сказал Аспирин после паузы. — Я тоже. Но мы ведь… все в порядке, так?
— Нет, — девочка помотала головой, по-прежнему пряча лицо за Мишуткиной мордочкой. — Не в порядке… Ты меня боишься.
— Ерунда, — Аспирин подошел, присел рядом на корточки. — Слушай… Перестань. Хочешь, выпьем чая? У меня есть печенье…
Она кивнула, не поднимая глаз. Аспирин пошел на кухню, плеснул в чайник питьевой воды из пластикового баллона; в конце концов, его совести будет комфортнее, если нежелательная гостья уйдет накормленная и напоенная.
Чайник закипел, заурчал и громко щелкнул, выключаясь. Аспирин вытащил и картонную коробочку с пакетиками на нитках, бросил по одному в каждую чашку, залил кипятком. Выставил на стол тарелку с остатками позавчерашнего печенья.