— Никому.
— Вот и не говори пока. Надо же… чуть больше года работаешь, а у тебя уже такие неприятности. Ты сейчас чем занимался?
— Ничем. У меня две недели от отпуска осталось.
— Мда, — снова о чем-то задумавшись, сказал майор. — Новое поколение.
Я вот помню, мы в отпуск на море ездили отдыхать, с палатками, или на Волгу. А кто любил — те в горы.
— Ну что я, виноват, что ли?
— Я надеюсь, мы скоро это узнаем. Сиди здесь.
Линев поднялся и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Вовка сначала расхаживал по кабинету майора, анализируя свои слова и последние поступки, после чего нагло сел в кресло Линева. Кресло ему понравилось, сидеть в нем было удобно. «Наверняка все дело в Луиджи, — рассуждал Вовка. — Где-то отметился, и профессора для профилактики проверяют. Как одного из знакомых».
Прошло минут десять. Потом еще десять. Майор не возвращался. Вовка спокойно ждал, чем кончится его на первый взгляд невинная забава, в которой он отвел себе роль простачка.
«Если я на самом деле влез во что-то серьезное, — рассуждал Вовка, чуть покручиваясь в кресле то вправо, то влево, — то это к лучшему, что я сам пришел с вопросами. И совесть чиста, и для полковника спокойнее. Молодой простачок, но с огоньком в глазах и с верой в руководство. Ведь пришел же и спросил. Это хороший материал, из которого лепятся незаменимые кадры.
А может, все совсем не так? Может, за Стасом не первый месяц следят. У него ума палата. Он сначала делает что-нибудь, а потом думает. А сейчас, когда жизнь круто повернулась, посмотрел за плечо и увидел тех, кого должен был увидеть еще под Новый год. С другой стороны, такое совпадение маловероятно.
Слишком серьезно обстоит дело, если верить Луиджи. Но ведь приходили же к Стасу люди, предлагали деньги на раскопки в Сибири…»
Дверь открылась, и в кабинет вошли трое. Первым шел Линев, за ним — начальник службы наружного наблюдения Евсеев, последним — полковник Ермолов, прямой и непосредственный начальник. Вовка быстро встал, но было поздно.
— Смотри, Андреич, он уже твое кресло примеряет, — сказал Евсеев. — Ничего парнишка, хваткий.
— Виноват, товарищ майор.
Полковник махнул рукой, приглашая Вовку за общий стол. Линев и Евсеев с шумом отодвинули стулья и сели.
— Ну рассказывай, Корнеев, что там у тебя приключилось, — сказал полковник.
Вовка подошел к столу, в нерешительности сел рядом с майором Линевым и задумался, с чего лучше начать рассказ. Чтобы меньше переспрашивали, он решил начать издалека.
— У моего отца есть любимый… ученик, что ли, — сказал Вовка. — Станислав Егоров. Для меня он всегда был как родной дядя. А когда мать погибла…
Вчера он пришел ко мне домой и сказал, что за ним следят. Два или три года назад к Стасу приходили черные археологи и предлагали большие деньги, если он проведет в Сибири раскопки. У них есть карты стоянок монгольских ханов, мест захоронений. Все найденное, естественно, переходит в руки организаторов, а профессору за работу квартиру купят, в центре. Стас отказался.
Они даже пытались угрожать ему, но недолго. Потом пропали так же неожиданно, как и появились. Вчера, заметив, что за ним следят, Стас подумал, что это опять те же бандиты, ну и попросил меня проверить. Я, конечно, сомневался, но на всякий случай проверил. За ним действительно следили. Сегодня я заметил машину, из которой велось наблюдение за профессором, и проверил ее номер по базе данных. Получилось так, что это наша машина. Я обратился к майору Линеву, чтобы он, так сказать, посоветовал мне, как правильно поступить в этой ситуации.
— Ну? — полковник посмотрел на Евсеева. — Что скажешь, Александр Михайлович?
Заметили твой хвост. И кто заметил! Профессор истории.
— Он заметил то, что ему показали, — сказал Евсеев.
— Вот так вот, — улыбнулся Корнееву Ермолов.
Вовка растерялся. Он смотрел то на одного, то на другого офицера. У него было полное ощущение театральности происходящего.
— Молодец, Владимир Викторович, — сказал Ермолов. — Отработал ты профессионально.
И раз уж ты влез в это дело, к тебе вопрос. Ты знаешь итальянца Луиджи Бианчини?
— Знаю, — сказал Вовка, и внутри у него все оборвалось.
— А откуда ты его знаешь?
— Лет двенадцать назад мы со Стасом отдыхали в Италии. Там и познакомились с этим монахом.
— Монахом? — удивился Ермолов.
— Да. Он в монастыре живет, где-то в горах.
— А где именно?
— Честно говоря, не помню, — сказал Вовка. — Мне тогда пятнадцать лет было. Первый раз за границей…
— А когда ты последний раз видел Луиджи?
— Я — тогда же, двенадцать лет назад, а профессор вчера, — сказал Вовка.
Отрицать очевидное было глупо.
— Вчера?
— Да. Он приехал в Москву по каким-то своим делам и зашел повидаться с профессором.
— Ну что же, — сказал Ермолов. — Как я понимаю, ты знаешь, что такое служебная тайна. Так вот. Луиджи Бианчини совсем не монах. Он подозревается в незаконной торговле предметами антиквариата, последнее время — книгами. В нашей картотеке он уже четырнадцать лет, и про контакты Станислава Валерьевича с Луиджи в Италии мы знали давно. Правда, считали их случайными. И вот после двенадцатилетнего перерыва Луиджи снова встречается с профессором. Согласись, это достойно, по крайней мере, проверки. Последние два месяца Бианчини сильно активизировал свою деятельность, в том числе в нашей стране. Относительно итальянца у нас проводятся оперативные мероприятия. Если ты обратил внимание, то слежка за профессором велась несколько небрежно.
— Да, — согласился Вовка. — Я даже предположил, что топтуны намеренно себя обнаружили.
— Совершенно верно, — сказал Ермолов. — Мы старались дать понять профессору, что за ним наблюдают, и надеялись, что он откажется от любых контактов с Луиджи. Нам интересна реакция вашего монаха и его последующие действия.
Станислава Валерьевича мы еще непременно вызовем на беседу, но чуть позже.
Пока же можешь успокоить его и порекомендовать быть более осмотрительным в контактах. Не исключено, что его собираются использовать как пешку.
Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, — сказал Вовка. — Стандартная схема «слепец».
— Вот-вот, — кивнул головой Ермолов. — Владимир Викторович, ты офицер ФСБ. Ты дал присягу. В создавшейся ситуации ты поступил правильно, и, поскольку имеешь некоторое, пусть в прошлом, касательство к данному делу, я считаю, что можешь быть нам полезным. Если тебе по какой-либо причине не удается быть беспристрастным или ты не уверен в себе, лучше об этом сказать сразу.
— Я полностью отдаю себе отчет в происходящем, — с готовностью ответил Вовка, — и готов выполнить…
Полковник поднял вверх правую руку, останавливая поток служебного рвения молодого офицера.
— Мы так и поняли, — сказал Ермолов и, улыбаясь одними глазами, посмотрел на Линева и Евсеева. — Лучше вот что нам скажи. Профессор не говорил, что к нему снова приходили те же самые люди, что и в тот раз, когда угрожали расправой за отказ участвовать в раскопках? Или, может, звонил кто-нибудь?
Может, Луиджи говорил о ком-то, кто может прийти от его имени? Или передать что-нибудь? Может, Луиджи просил профессора как историка проконсультировать его?
— Нет, товарищ полковник, никого больше не было.
— Не было? — удивился Ермолов. — И никто не должен прийти?
— Никто.
— Не торопись, — сказал полковник. — Никто не приходил, не звонил и не должен был прийти или ты просто этого не знаешь?
— Я думаю… я уверен, что Егоров был откровенен со мной. Если бы кто-то, кроме Луиджи, приходил к нему или кто-то звонил с угрозами, Стас сказал бы мне. Обязательно.
— Ну хорошо, — сказал Ермолов. — У тебя еще отпуск?
— Да. Но если…
— В этом нет необходимости. Продолжай отдыхать. Сегодня вечером зайди к профессору, скажи, что все в порядке, бояться нечего. Объясни, что всей информации ты открыть не можешь, так как это служебная тайна. Скажи лишь, что следили за ним мы и произошло это из-за визита Бианчини. В ближайшее время мы встретимся с профессором и поговорим более подробно. В случае если что-то изменится или произойдет что-то непредвиденное, пусть звонит тебе или дежурному по ФСБ.