Как только Рэйтану прошёл мимо охранников в распахнутые перед ним врата, его накрыло каким-то особым, волшебным чувством. Всё вокруг казалось другим, нежели прежде.
Купол над садом пропускал приглушенный искусственный свет, но и этого света было достаточно для ярких переливов всевозможных цветов, искрящихся на драгоценных и полудрагоценных камнях. Россыпи лазурита на куполе оживлялись под лучами поддельного восходящего солнца, деревья и кустарники заливались изумрудными оттенками, малахитовая трава и невиданные цветы играли сапфирами, рубинами, гранатами и выглядели порой даже изящней, чем настоящие, живые.
Сад только начинал «просыпаться» для посетителей, и, казалось Рэйтану первый, кто любуется птицами, раскрывающими свои разноцветные металлические крылья. Щебеча, они порхали над головой, перелетая с ветки на ветку в поисках иллюзорной пищи.
И тут Рэйтану впервые задался вопросом: «А зачем всё это?».
Он стоял на одном месте и крутился из стороны в сторону, разглядывая Сад, где даже пыль на листьях и роса на траве были искусственными и драгоценными.
— Во Вселенной найдётся столько чудесных и живых мест, так зачем же нужна ещё одна иллюзия? — бурчал себе под нос Рэйтану, ощущая, как в нем растёт чувство безутешной и томительной тоски.
Понурив голову, он шёл по тропинке, впервые отличая запись соловьиных трелей от настоящего пения и жалея о том, что в данный момент не может насладиться ни одним живым звуком, хотя совершенные райские птицы имитировали всё в мельчайших деталях, вплоть до дрожания грудной клетки, если их удавалось поймать руками. Тем не менее в них всё равно чего-то не хватало, чего-то очень важного. Закрыв глаза, Рэйтану попытался представить себя в живом месте. Но, даже досконально представив это и почти перенёсшись туда, он уже знал наверняка, что Аминь был прав: не хватало нескольких, самых важных аккордов. Без них вся красота, пусть даже живого сада, казалась невзрачной.
Там, куда перенесло его сознание, в этом живом уголке первозданной природы, среди заросших цветами полян и зелёных холмов, недалеко от блестевшего на солнце озера и летевших тенями облаков, — там было лишь напоминание, так больно стянувшее грудь одиночеством. Скользящий сквозь деревья шёпот ветра наигрывал мелодию столь бесконечно грустную, печальную и душераздирающую, что по щекам Рэйтану невольно побежали горячие слезы. Он открыл глаза, вновь вернувшись в Эдемский Сад.
Мысленно послав Аминю тысячу проклятий за навсегда отнятый покой, он подошёл к резному, сотворённому из чистого золота мосту, перекинутому через бирюзовую речку. Как раз когда Рэйтану ступил на мост, в его ногу впилась неизвестная ему тварь кораллового происхождения. Она настолько правдоподобно притаилась за кустом дивных цветов, что Рэйтану не сразу понял, настоящий это хищник или искусственный. Присев на корточки, он был вынужден признать, что рана вполне реальна и чересчур болезненна, несмотря на то, что коралловый «хищник» снова превратился в искусно созданную статую, бесстрастно наблюдавшую за Рэйтану и его самолечением. Ему потребовалось всего несколько пассов ладонью, чтобы кровоподтёк на ноге исчез.
Разогнувшись, Рэйтану впервые увидел ее.
Она поднималась на этот же мост с противоположной стороны и вместо принятого по обычаю приветствия лукаво улыбалась.
Поравнявшись с девушкой, сердце Рэйтану предательски капитулировало в нижние отделы тела, и он глупо уставился на неё, даже не отдавая себе отчёт в том, что уже улыбается в ответ. В ее искрящихся улыбкой тёмно-зелёных глазах было что-то необыкновенно родное, и ему показалось, что он знает ее бесконечно долго. Так странно было осознавать, что всё это время он жил, не видя ее глаз.
Светящаяся печать его высокого ранга на белоснежной, украшенной алмазами одежде обязывала незнакомку к довольно нудному приветствию, но что-то внутри неё вдруг вспыхнуло и отчаянно затрепетало от радости. Несмотря на то, что Рэйтану не приложил никаких специальных усилий, все мысли незнакомки вдруг вихрем ворвались в его голову.
Их глаза встретились, тут же прервав размышления девушки о необходимом ритуале приветствия.