Кто-то легонько постучался в дверь.
— Чего тебе? — проворчал Лукас.
— Не желаете седативчика? — осведомился голос Генри.
Лукас глянул на нее и спокойно спросил:
— Ты хочешь накачаться наркотиком?
— Нет.
— Она говорит «нет», — прорычал он.
Шаги ретировались. Медленным расслаблением мускула за мускулом в Лукасе проявилась легкая непринужденность. Он глянул на Карину своими светло-зелеными глазами, так что ее сжало внутри.
— И много они тебе наговорили? — спросил он.
— Я знаю, на что согласилась, — она запнулась. — Это ты?..
— Это — я.
Она попыталась примириться со зверем и с мужчиной, но не смогла. То темное, гротескное создание было огромным, вдвое больше Лукаса. Чудовищное сочетание обезьяны, собаки, медведя — Карина билась над сравнением по пунктам из справочного указателя, и ни одного не могла найти. Ее голова аж распухла. Она вспомнила клыки и полные злобы глаза, и массивные плечи, покрытые темным мехом. Как такое было возможным? Голос рассудка отказывался принять то, что нечто такое существовало. Но ее тело чувствовало рядом Лукаса, и знало, что зверь был реальным.
Она должна была получить объяснение. Хоть какое-нибудь.
— Ты — вампир? — спросила она.
— Нет.
— Тогда что ты такое?
Он вздохнул:
— Нет ни мифа или легенды, ни милого объяснения. А таких как я здесь люди называют «демонами». Это просто название, без привязки к чему-нибудь религиозному. Также, ты могла слышать, что люди называют меня человеческим подвидом № 30. А остальное — все очень сложно.
Он взял ее наполовину пустой стакан и, продолжая говорить, пошел наполнять его доверху:
— На самом деле, для моей поддержки, нужна не твоя кровь. Мне требуются эндокринные гормоны, которые с секретом будут выделяться твоим телом в ответ на мой укус.
— Для чего?
— Для противодействия последствиям от выработки мной яда, которые причиняют мне боль.
Он поместил ей в руки наполненный стакан, потер рукой у себя за шеей и протянул ладонь к ее лицу. Аромат горячего металла ударил ей в ноздри, и она отпрянула.
— Эта вонь означает, что я изголодался по тебе.
Он был слишком близко. Стаканчик задрожал в ее пятерне. Боже, ей было страшно. И вся ее сила воли ушла на то, чтобы с криком не убежать.
— Будет больно?
— Да. Не так, как в фильмах о вампирах, где вампир кусает женщину, а она мягко стонет и теряет сознание. Ничего такого, включая восторг и кульминацию. Только я — пожевывающий тебя.
Он взял ее за подбородок, приподнимая лицо, и всмотрелся в глаза. Карина отдернулась. Он прислонился. Она попыталась выкарабкаться, но он схватил ее плечо, удерживая в неподвижности. Его губы коснулись ее лба.
— Жар, — Лукаса скорчила гримаса. — Твои глаза все еще налиты кровью.
Его присутствие давило на нее как физическая нагрузка. Карина закрыла глаза. Замкнутая от мира всего, она сидела здесь и к тому же претендовала на то, что все будет окей, даже если ее инстинкт уверял об ином. Ей надо выжить и адаптироваться. Она должна сделать все, что потребуется, чтобы вернуть дочь.
Когда она раскрыла веки, он ждал ее с синтетическим шнурком в руках. Она не слышала его движений.
— Это для того, чтобы ты не дергалась.
Он придвинулся к ней, разматывая шнурок.
Нет. Лежать здесь, связанной и полностью беспомощной, пока он будет упиваться ее кровью — это уж слишком.
— Все в порядке, — проговорила она, — я не передумаю.
Лукас продолжил свое.
— Я не передумаю, — отчаяние придало стальных ноток ее голосу. — Я согласилась сделать это для того, чтобы спасти свою дочь. Они позволят увидеться с ней, после твоей подпитки. Я не буду бежать или драться.
Он остановился.
— Артур сказал, что я буду оставаться здесь, пока буду жива. А это значит, что тебе необходимо часто делать подпитку. Может, правильней начинать по-хорошему.
Лукас мертвой хваткой вцепился в веревку. Его бицепсы вздулись. И веревка лопнула на части. Карина вздрогнула.
— Если ты пытаешься запугать меня — так слишком поздно. Я уже напугана так, что больше некуда.
— Я не пытаюсь тебя напугать тем, что закусаю до смерти, — сказал Лукас, сматывая веревку в тугой комок, несколько раз обернув вокруг конца ее кусок, и бросил его Карине в подол футболки. — Это на тот случай, если получится слишком грубо.
Она подобрала то, что было веревкой.
Лукас сел рядом и сказал:
— Артура не колышет твоя дочь. Я. Я гарантировал ее безопасность. Вы обе принадлежите мне.