- Эдвард? - окликнул меня профессор. Я остановился и повернулся к нему. Похоже, пришла пора дать ответ.
- Знаете, профессор, встретив Армони, я оказался несколько озадачен, - решил я начать издалека, и подарил Эйзельштейну одну из своих улыбок. Обычно такие улыбки не сулили никому ничего хорошего, но профессор плохо знал меня, а потому не обратил на неё внимания. - Я даже не знал, что у вас есть ещё одна дочь, кроме Селены. Вы удочерили Армони?
- Нет. Армони... она моя родная дочь, - ответил Эйзельштейн. Я показал, что удивлен, хотя на самом деле предполагал подобное. Более того, Эйзельштейн лишь подтвердил мои подозрения.
- Получается, она младшая сестра Селены? Если честно, у меня была подобная мысль, так как они всё же похожи, - произнёс я, всем видом показывая, что озадачен. Затем посмотрел на профессора. Тот чего-то ожидал. - Хмм, если уж говорить о Селене... Я был на кладбище и видел её могилу...
Едва я это произнёс, как профессор напрягся, а его руки непроизвольно сжались в кулаки.
- Я предпочитаю не затрагивать эту тему, чтобы не ворошить былые раны, - произнёс он, хмуро глядя на меня.
- Мда, Пастор поделился со мной тем, что знал, - ответил ему я, сложив руки на груди, с укором глядя на него. - Однако, если честно, я ожидал услышать немного больше, придя в этот дом. Всё-таки мы с Селеной и с вами были не чужими людьми, пусть и общались недолго.
- Тебе ли не знать, что бывают вещи, о которых лучше не вспоминать? - спросил он меня. Затем его взгляд остановился на моей правой руке, и он указал на неё. - Эдвард, твоя правая рука и левая нога... Это ведь автоброня?
- Хмм, и что из этого следует? - предложил я ему развить мысль дальше. Он довольно быстро 'раскусил' меня, что лишь подогрело мой интерес. Как он попытается использовать эти знания?
- Я рискну предположить, что это не случайно, - продолжил Эйзельштейн и посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, при этом прищурив глаза. Хочет напугать? Смешно. В эту игру можно играть вдвоём. - Ты ведь совершил преобразование человека, не так ли?
- Смотрю, вы хорошо подкованы в этом вопросе, профессор, - усмехнулся я, отчего Эйзельштейн немного сбавил 'напор'. После я вновь стал серьёзен, одновременно с этим иронично вздёрнув бровь. - Вот только с чего вы решили, что эти воспоминания мне неприятны, профессор?
Ответом мне было молчание. Плохо он меня знает, раз решил, что на меня можно надавить подобным образом. Впрочем, у меня пока нет желания нагнетать обстановку. Я терпеливый и осторожный.
- Профессор, если у вас нет желания говорить о прошлом, я давить не буду. Это ваше право. Давайте лучше вернемся к настоящему, - дипломатично предложил я и даже мысленно зааплодировал себе, так как в ответ на мои слова я заметил, как на лице Эйзельштейна отразилось облегчение. Что ж, посмотрим, насколько он теперь расположен к доверительному разговору. Хотя профессор и опытный человек, но, похоже, он сам не подозревает, сколько всего интересного можно вытянуть из человека простым разговором. Особенно когда он не знает истинной сути собеседника и его целей. Благодаря найденным документам я и так имею перед глазами практически полную картину.- Вижу, что дела в Нью-Хизгарде процветают. До меня даже дошли слухи, что именно вы отстроили этот город.
Хотите успокоить человека и заручиться его доверием? Говорите о том, что ему интересно и что ему дорого больше всего. И не скупитесь на заслуженную похвалу. Такой подход позволяет найти 'ключик' и 'отворить' многие двери.
- Это именно что слухи, Эдвард, - усмехнулся он и развёл руками. Уже клюнул? Я разочарован. - Я был всего лишь инициатором. Но без помощи остальных беженцев Хизгарда мне бы ничего не удалось сделать. Так что строили мы все вместе.
- Но ведь именно вы бросили клич для всех алхимиков, чтобы собрать их здесь, верно? - невинно спросил я, пробуя почву под ногами. Посмотрим, что он ответит.
- Это не совсем так. Те дезертиры пришли сюда по собственному желанию и осели тут, так как им некуда больше идти, - 'честно' ответил он. К его словам нельзя было придраться. Но я знал факты. - Кто-то из них - преступники в бегах. Другие - бывшие военные и государственные алхимики... Из-за этого на улицах города становиться небезопасно.
Говорил он это с такой уверенностью, что ему можно было бы поверить. Если бы не тот факт, что, во-первых, алхимики в городе отзывались о нём исключительно положительно, чего не стали бы делать случайные гастролёры. А во-вторых, показания майора военной полиции, что я допросил в поезде, это подтверждали. Но не будем спешить.
- Однако по сравнению с тем, что твориться в старом Хизгарде, ситуацию в городе я бы назвал 'образцовой', - заметил я как бы невзначай. - Мне довелось посетить вчера тот город и скажу прямо, там царит настоящий бардак. Разруха, пепелища, куча химер, весьма агрессивных к слову... И кому только понадобилось делать столько этих ужасных созданий? Да и зачем?
Вопрос был невинным, но Эйзельштейн вновь напрягся. Незаметно, как он думал, для меня. Но моего боевого опыта вполне достаточно, чтобы засечь это. Возникает вопрос, с чего он так остро реагирует? Я что, провожу расследование? Так, просто зашел в гости к старому знакомому, только и всего. Хе-хе. Моё настроение вновь поползло вверх как у борзой, которая вот-вот выйдет на след дичи. Но виду я не показал.
- Я не знаю... Они просто появились непонятно откуда... Я не вникал в это... - ответил он довольно напряжённо. А я вновь почувствовал, что мне бессовестно врут. Эйзельштейн явно в курсе того, что происходит и как минимум имеет к этому отношение. Если даже не является инициатором. Тут профессор поспешил переменить тему, явно сочтя дальнейшее обсуждение опасным для себя. - Кстати, Армони сказала, что тебе негде заночевать? Я не буду против, если ты погостишь у нас несколько дней.
- О, это было бы чудесно. Так давно мечтал отдохнуть в спокойной обстановке! - улыбнулся я. Мой лицо прямо-таки выражало полное доверие и безмятежность. - Я так тронут, профессор. Я столь внезапно свалился вам на голову, а вы сразу готовы принять меня.
Профессор благодушно закивал, а тем временем решил закрепить результат, немного 'поплакавшись в жилетку'.
- Знаете, с тех пор как я поступил на государственную службу... Всюду эти презрительные взгляды. Ненависть, опаска. Я так устал от этого, - я вздохнул и покачал головой. Профессор с пониманием покивал мне. - Газеты же изобразили Государственных алхимиков прямо какими-то чудовищами. И никто... Представляете? Никто даже не подумал, скольким солдатам была сохранена жизнь, благодаря нашей алхимии! А сколько бы погибло невинных, если бы мы не вмешались? А как результат...
- Вижу, ты очень сильно переживаешь из-за этого, Эдвард? - с доверием спросил профессор.
- Знаете, сколько раз меня в газетах называли монстром? А ведь некоторые матери Аместриса пугают моим именем своих непослушных детей! - поведал я старую, пущенную мной самим, байку. - А ведь алхимики тоже люди. Сколько моих 'коллег по цеху' спилось после войны. Кто-то даже пытался наложить на себя руки. И никакой благодарности.