Обед прошел в семейной обстановке. Гресия осмелела, называла меня на "ты" и даже один раз отчитала как нашкодившего ребенка, хотя ничего такого предосудительного я не сделал. Я с пониманием отнесся к этому. Очевидно, женщина до сих пор жалела меня, что мне пришлось столкнуться с тем, с чем ребенку сталкиваться не следует. Когда мы закончили ужинать, часы показывали уже десять часов вечера.
- Похоже, уже поздно и детям пора спать, - сказал я, чем вызвал смех Маэса и улыбку Гресии. Они постелили мне на диване в гостиной, но попытки подоткнуть мне одеяло я пресек. Все-таки даже в гостеприимстве нужно знать меру.
Изначально я планировал остаться в Централе на несколько дней, а потому мог спокойно провести исследования трудов Марко. На их исследование у меня ушло семь дней, так как я знал, что искать. Как оказалось, мои предположение, философский камень действительно требовал человеческие жизни в качестве своего сырья. Я внимательно исследовал все, что касалось этого вопроса в материалах доктора Марко. А потому еще раз убедился в том, что замыслило командование сделать с этой страной.
Тень улыбки мелькнула на моем лице, я знал, что надо делать.
***
В полутемной камере сидел довольно молодой мужчина. На вид ему было около тридцати лет. Одет он был в арестантскую робу, его черные не стриженые волосы спускались до плеч, а на лице были легкие следы небритости. Его руки были закованы в деревянные колодки так, что ладони, на которых были символы солнца и луны, не могли соединиться друг с другом. Черты лица этого человека можно было бы назвать приятными, если бы не его глаза, чей лед, казалось, мог заморозить даже Ад. Впрочем, такое сравнение было заслуженное. Зольф Джей Кимбли, Багряный Алхимик, также известный по прозванию Кровавый, один из самых жестоких и результативных Алхимиков Аместриса. Пожалуй, только Жнец, прославившийся в Ишваре своими могущественными атаками на позиции повстанцев и безжалостными экспериментами над некоторыми из них, мог превзойти его в жестокости.
Вот только стоило кровавому псу армии оскалиться на своих хозяев, как его обвинили предателем и засадили в камеру для смертников. И теперь он сидел, ожидая, когда его позовут чтобы исполнить приговор. Вот только сам алхимик понимал, что это произойдет не скоро. Хотя он оказался кусачим псом, но псом он был слишком хорошим, чтобы его так просто взяли и усыпили. Так что он преспокойно ожидал, когда он вновь окажется востребованным для своих хозяев.
Дверь камеры скрипнула и отворилась. Прищурившись, Кимбли посмотрел на нежданного посетителя. Им оказался тюремщик, обычно два раз в день приносящий обед и теперь Кимбли интересовало, что заставило его прийти во внеурочное время.
- Кимбли, на выход, - сказал тот, голосом полным презрения. - И держи руки, так чтобы я видел.
- Что-то случилось, господин тюремщик? - весьма вежливым тоном поинтересовался заключенный, поднимаясь с нар.
- Тебя выпускают, - ответил тюремщик, освобождая проход для заключенного. - Уж не знаю, какая муха укусила командование, выпускать такого маньяка как ты, но мне приказано выпустить тебя!
- О, должно быть командованию вновь понадобились мои услуги, - лучезарно улыбнулся Кимбли.
Тюремщик запер камеру и повел Алхимика по коридорам тюрьмы. Вскоре, пройдя через несколько пунктов охраны, они вышли в административное крыло. Там с Кимбли сняли наручники, дали возможность привести себя в порядок, помыться и переодеться в военную форму со знаками отличия майора. Кимбли следовал указаниям без ропота, справедливо полагая, что вскоре ему все объяснят. Когда он закончил приводить себя в порядок и убрал те немногие вещи, что у него были с собой в момент ареста, и которые ему теперь вновь вернули, включая серебряные часы, знак государственного алхимика, его проводили в очередной кабинет. А в этом кабинете его уже ждали.
В невысокой фигуре можно было бы опознать мальчика лет десяти-одинадцати. Волосы и глаза цвета золота, невысокий рост, худощавое телосложение, тонкие руки и ноги. Вот только от ребенка его отличало волевое лицо, военная форма с погонами полковника и глаза, которые вполне могли посоперничать по безжалостности с Кимбли. Выправка, плавность и скупость движений, сосредоточенность на лице - все говорило о том, что это не просто ребенок. Вошедший Кимбли с интересом осматривал этого 'ребенка', а тот в свою очередь смотрел на него как на повседневно используемую вещь, не больше. Расфокусированный взгляд, готовый в любую секунду сорваться в любом ином направлении, что привлечет его интерес. Повернувшись к сопровождающему Кимбли сержанту, он отпустил его жестом. Тот поспешил исполнить безмолвный приказ вышестоящего офицера. Кимбли прошел в кабинет и сел в одно из кресел, куда кивком головы указал полковник.
- А вы все растете в званиях, господин Стальной Алхимик, - доброжелательно улыбаясь, сказал Кимбли. - В нашу последнюю встречу, мы были в одинаковом звании, а теперь вы существенно шагнули вперед, оставив меня далеко позади.
- Не все определяют чины и звания, Зольф, - как-то грустно улыбнулся юный полковник. - Для таких людей как мы с тобой это всего лишь инструмент, средство достижения наших целей. И что-то высокие звания не помогли тем, на ком ты продемонстрировал своё искусство!
- Искусство? - с интересом переспросил Кимбли. - А мне нравится.
- Еще бы тебе не нравилось дело твоих рук, - усмехнулся его собеседник, но тут же оборвав смех, поморщился, должно быть от боли. На немой вопрос Кимбли, полковник пояснил. - Мирное время не для нас с тобой. Уж очень легко потерять форму и попасться в самый неприятный момент какому-нибудь анархисту.
Кимбли понимающе кивнул. Сам он весьма сильно подрастерял форму в тюрьме, хотя и просидел всего чуть больше года. В этот момент полковник достал из кожаного портфеля и передал Кимбли несколько бумаг. Тот принял их и бегло ознакомился.
- Я так понимаю, теперь я ваш подчиненный, господин полковник? - спросил Кимбли, закончив чтение документов.
- Вы правильно понимаете, майор, - кивнул тот. Забрав документы, полковник немного прошелся по кабинету и посмотрел в окно. Улица за забором была пуста, так как в этом районе столицы жило не так много людей. К тому же была середина рабочего дня, а потому на улице бы ломало прохожих. - Кстати, можете обращаться ко мне по имени, когда мы находимся в приватной обстановке. Мы с вами довольно долго воевали вместе и ели из одного котелка, чтобы всякие чины указывали нам, как относится друг к другу.
- Как пожелаешь, Эдвард, - согласился Кимбли. - Пожалуй из многих наших боевых 'товарищей', лишь ты прекрасно меня понимаешь, как и я тебя. Мне всегда нравилась твоя прямота, то, что ты никогда не прятался за какие-то свои принципы, идеи, мечты, - посидев еще немного, Кимбли резко поднялся. - Так какие будут приказания, босс?
Юный полковник внимательно посмотрел на своего резвого подчиненного, но не спешил отвечать. Он вновь отвернулся к окну, полностью погрузившись в свои мысли. Наконец, когда терпение стало оставлять Кимбли, он ответил.
- На границе с Кретой и Аэруго, особенно в районе Фотсета, не спокойно, но пока там особого вмешательства не требуется, - сказал он ровным голосом. Затем он повернулся к своему подчиненному и внимательно посмотрел ему в глаза. - ПОКА не требуется! Тем не менее, меня уже переводят туда. Ты же пока не вызываешь доверия у командования, но оно пошло мне на встречу. Впрочем, для начала тебе предписали восстанавливать свою былую форму, заняв мою должность в Восточной Зоне. Не знаю, как это совместить с той бумажной работой, что тебе предстоит, так что тебе придется что-то придумать. Да-да, у меня не так много помощников, а бумаг немало, так что советую приготовиться. Теперь отсидеться в тюрьме, пока другие работают, не удастся, - Кимбли сделал страшное лицо, показательно ужаснувшись, чем вызвал улыбку на лице полковника Элрика. Но тот опять скривился от боли, раны давали о себе знать. Он даже пошатнулся, и ему пришлось схватиться за спинку кресла. - Черт, как же мне надоела моя слабость.