«Внекультурный» несредневековый пафос алхимического дела как будто роднит это дело с гуманистическим пафосом Ренессанса, с нравственно-всесильным императивом науки Нового времени. Но во всех случаях — сумбурная, эклектически неупорядоченная деятельность, огненно-адская смесь; исторически естественное — и все же очень странное — поликультурное образование.
НО ЗОРЧЕ ВСМОТРИМСЯ и чутче вслушаемся. А точнее, вспомним, что свидетельствуют алхимические тексты, многообразно представленные в предшествующих главах.
Исходный материал алхимиков — неблагородный, несовершенный металл. Но именно исходный материал, способный при определенных условиях — физико-химических, технохимических, а также при помощи чуда — стать благородным, совершенным. Железо — уже золото, правда, еще не различимое. Сказать, что необходимо улучшить природу железа, превратив его в золото, значит сказать не вполне точно. Все железо целиком обнаруживает себя золотом — преображается в золото. Частный акт манипулирования и умозрения одновременно над конкретным куском железа, которое нужно сделать золотом, — это акт преобразования одного особенного в другое особенное и потому причастен ко всеобщему. Посредничество в этом деле осуществляет философский камень, наделенный мощью божества. Причащение — фундаментальное христианское таинство — внешне (не по видимости!) аналогично основному алхимическому постулату, по которому целое, переходящее в целое рукотворным, но и чудодейственным образом, выявляет свое совершенство, таимое первоначально. Железо — еще не пресуществленное золото. Вместе с тем духовность всегда во плоти, но во плоти многообразной: дух единый, вечный и беспорочный, принимает многоразличные формы, обретает любую внешность.
Зосим Панополитанский толкует акт трансмутации как «пресуществление» вещества (цвтаРоХг|) — алхимический парафраз евхаристии (Hoefer, 1866, 2, с. 265–266). Несовершенный металл — больное, греховное золото. Алхимик — искупитель и спаситель сразу. Он врачует больное золото, даруя греховному золоту новую душу силою медикамента (философского камня) или, согласно терминологии греческих адептов, 7UV8D|xa ParcTixov[174]. Тогда алхимическая трансмутация может быть понята как аналог причащения и крещения. Алхимик врачует не только тело металла, но и душу металла: он — «великий врачеватель». Предел алхимического целения — золото, или «красная кровь» (символ здоровья). А возвращение металла к здоровью есть возвращение его к «правильному» состоянию, — учит Олимпиодорп.
Между тем тропа от несовершенства к совершенству — тернистая тропа. Греховное проходит очищение водою (крещение) и огнем (адские муки) и лишь потом… обретает совершенство ценой мучений и томления. Может быть, алхимическая философия — и это едва ли не очевидно — есть иллюстрация философии христианской, ее, так сказать, внешний, а потому огрубленный комментарий?
Чудо христианской Троицы тоже переговаривают на алхимический лад. Притязая на всесилие тайной науки, адепты считают, что алхимия в состоянии сформировать знание обо всем сущем. Взору алхимика открыты три мира: материальный, человеческий и божественный. В первом — сера, меркурий и соль составляют начала всех вещей, погружаясь в единую материю. Во втором, человеческом — тело, дух и душа (микрокосмос) соединяются в человеке, живом и неделимом. И наконец, в мире божественном — три лица Троицы в едином Боге.
Средневековье умеет сказать об этом афористично и точно: Бог — единая эссенция в трех экзистенциях.
Можно длить аналогии алхимического искусства с христианским учением, но и этого довольно, чтобы увидеть, что связи эти есть и что они не случайны. Примем до поры эту аналогию как принципиальную, основательную.
Нелишне привести мнение Освальда Шпенглера: «Алхимия содержит глубоко научное сомнение в пластической действительности вещей, осоцата греческих математиков, физиков и поэтов, причем она их растворяет и разрушает для того, чтобы найти тайну их сущности. Обнаруживается глубокое недоверие к образу, в котором является природа, к тому образу, который был для грека суммой всего действительного. Спор о личности Христа на всех ранних соборах, который привел к арианскому и монофизическому расколу, есть проблема алхимическая. Ни одному из античных физиков не пришло бы в голову исследовать предметы, отрицая или уничтожая их видимую форму. Поэтому нет античной химии, как не существовало и античной теории о божественном начале в субстанциональном проявлении Аполлона и Афродиты» (1923, с. 388)[175].
175
Идеологические основания сочинения Шпенглера «Закат Европы» выявлены В. И. Лениным в 1922 г. в статье «К десятилетнему юбилею «Правды» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 174).
Критический анализ антиисторической концепции Шпенглера дан также в ряде работ советских авторов (см., например: Гуревич, 1972, с. 18). К ним и отсылаю читателя.
Применительно к нашему предмету мне важны лишь те его утверждения, которые непосредственно связаны с обсуждением места алхимии в культуре.