— Как нам найти сестру?
— Она умерла вчера от инфлюэнцы.
— Ну а как насчет той женщины, с которой вы говорили?
— Она больше ничего не знает. Я заинтересовался этим случаем в связи с убийствами, совершенными Потрошителем в прошлом году в Лондоне, и задал несколько вопросов. Это все, что она знала.
— Не рассказывали ли женщины о других предложениях, не только сексуального характера, показавшихся им странными?
— Я не слышал, но и не интересовался.
— Не могли бы расспросить ваших знакомых о странных предложениях, о пропавших женщинах?
— Большинство знакомых мне проституток — из публичных домов, но я могу попросить их поговорить с уличными девушками, которых они знают.
— Постарайся сделать это по возможности поскорей, — вступает в разговор Оскар и добавляет: — Нелли полагает, что человек, совершающий эти злодеяния, может принадлежать к анархистам.
— Он одевается в черное и носит красный шарф анархистов, — объясняю я.
Художник кивает:
— Как последователи и почитатели Луизы Мишель.
— Да, когда она вчера выступала, вся в черном, и только шарф был красный. Как я понимаю, это ее «визитная карточка», но почему?
— Она стала носить черные одежды после убийства молодого журналиста Виктора Нуара, — объясняет Жюль. — По просьбе другого журналиста он вызвал на дуэль принца Пьера-Наполеона, двоюродного брата Наполеона III. Принц застрелил его. После того как следственная комиссия не признала принца виновным, Луиза на похоронах появилась в черном, и с тех пор одевается только так.[36]
— Значит, убийца — последователь Красной Девы? — спрашиваю я.
— Не обязательно. Тысячи людей переняли эту моду.
— Если вы хотите спросить Красную Деву о подозрительных анархистах, — говорит Тулуз, — вам нужно спросить Аристида, где она скрывается.
— Кто такой Аристид?
— Владелец кабаре «Мирлитон». Это дальше по улице, на бульваре Рошешуар.
Я встаю.
— Мы должны поговорить с ним немедленно.
— Конечно же, — соглашается Тулуз. — У меня пересохло в горле, и я пропустил бы рюмку «зеленой феи».
40
Жюль и я идем за Оскаром и художником. Спустя некоторое время они исчезают за дверью дома 84 по бульвару Рошешуар. Заведение кажется закрытым, но человек, одетый изысканно, как старьевщик, презрительно смотрит на нас, когда мы хотим войти.
— Вы, очевидно, ошиблись, мсье, мадам. Может быть, вы ищете кафе «Рокер»?
Это в районе, известном своей преступностью. Я смотрю на Жюля, ожидая, что сейчас он проявит вспыльчивый нрав, которым прославился, но его лицо остается невозмутимым.
— Мы хотим войти, — говорит Жюль спокойным тоном.
— Войти? — Он непочтительно показывает на меня. — Вы и эта… особа? Сейчас посмотрим. — Он сильно стучит в дверь кулаком. Открывается большое смотровое окно, и в нем появляется отвратительная физиономия.
— Что надо?
— Эти двое хотят войти.
— И что?
Старьевщик пожимает плечами.
— Кажутся неопасными. — Он смотрит на нас. — Только они какие-то бестолковые.
За дверью раздается лязг отодвигаемого большого засова, и дверь распахивается.
Нас встречает более прилично одетый человек, но с такими же вульгарными манерами. Он держит себя развязно и одновременно напыщенно. Он невысок, но в нем чувствуется сила и напористость. Взгляд его черных глаз пронизывает насквозь. Его длинные прямые черные волосы свисают из-под романтического вида широкополой шляпы из пурпурного бархата — такую мог бы носить лорд Байрон, когда участвовал в национально-освободительной революции в Греции. На его охотничьей куртке металлические пуговицы. Черные бархатные штаны с напуском ниспадают на сапоги. Но самая интересная деталь его костюма — кроваво-красный шарф революционеров. У него он обмотан вокруг шеи и переброшен через плечо наподобие пелерины. Как и Жюль, он чисто выбрит.
— Добро пожаловать на Монмерд. Сколько детей бедняков ваш экипаж задавил по дороге сюда?
До меня доходит, что этот тип приглашает нас пожаловать на гору… дерьма. Он шутливо-груб, хотя мне все равно это не нравится, но я должна прикусить язык.
— Мы с Тулузом, — сухо говорит Жюль.
— С Тулузом? Вы имеете в виду того свинью-графа, что малюет непристойные картины с бедными проститутками и проматывает деньги, которые накопила его семейка, обирая бедных в течение пятисот лет?
— Его самого.
— Тогда входите, повидайтесь со своим дружком, а то, начнись революция, не сносить ему головы.
36
История Виктора Нуара приняла своеобразный оборот. Издатель Жюля приобрел рукопись у человека по имени Андре Лори. На самом деле им был Паскаль Груссе, радикал, пославший Нуара вызвать на дуэль принца. Жюль переработал это произведение, и оно вышло под его именем. Самого Груссе отправили в ссылку за то, что он был коммунистическим лидером. —