Но разбойникам было не до тени и, тем более, не до какого-то там каравана. Осознав, что никто на них не напал и опасность пещере не угрожает, они, один за другим опускались обратно на каменный пол, хватались за головы и принимались с причитаниями раскачиваться из стороны в сторону.
— Что за шум, а драки нет? — Махсум соизволил подняться последним. — Ахмед, какого рожна ты устроил в такую срань? — распихав ногами пустые кувшины, он сполз с мягких тюков с дорогой материей и, глядя на своего телохранителя красными, как у суслика, мучимого кишечным недугом, глазами, неловко пригладил пальцами волосы на голове.
— Шеф, караван! — подлетел к нему Ахмед.
— Какой еще караван? — возмутился Махсум поморщившись. — И не ори, как понтовая сирена — без тебя башка болит.
— Но… караван, — осторожно заметил Ахмед, понизив голос. — Он ведь уйдет.
— Да и пусть катится на все четыре стороны! Сейчас от силы часа четыре утра.
— Но Мансур-ако!.. — ужаснулся Ахмед, вытаращив глаза на нового главаря.
— Плевать! Тьфу! Блин, даже плюнуть нечем!
— Как вы… — Ахмед весь затравленно сжался, отступив на шаг. — Как вы можете так говорить, шеф? Да ведь он… он…
— Что ты там бормочешь? О, моя башка!
— Так нельзя говорить, совсем нельзя, — проблеял побледневший Ахмед. — Никак! Если он узнает, тогда… О, спаси нас Аллах!
— Ну ладно, ладно, — недовольно проворчал Махсум. До него наконец дошло, что с подобными высокопоставленными особами лучше не связываться, и даже не поминать их имена — тот же Ахмед, не задумываясь, заложит при случае, чтобы выслужиться. — Ну, погорячился немного — с кем не бывает? Просто ужасно хочется спать. Вот черт, дайте кто-нибудь воды! Нет, вина!
— Как?!. — Ахмед начал окончательно косеть. — Опять вина? Да вы что?!
— Да ты посмотри на них? — Махсум повел дрожащей с похмелья рукой. — Какие из них вояки? Сейчас опохмелимся по-быстрому и враз разберемся с твоим караваном.
— Нет!!! Никакого вина! — Ахмед бросился к Махсуму, вцепился в его рубаху костлявыми пальцами и повис на нем.
— Э-э, отстань от меня, — Махсум с трудом сбросил с себя навязчивого телохранителя. Пройдя в угол пещеры, где в изобилии были свалены кувшины с вином, он выбрал совсем небольшой, откупорил и припал к его горлышку.
Разбойники, затаив дыхание, следили за своим новым главарем. Ужас сковал их закаленные сердца. Они ожидали, что Махсум вот-вот покачнется и падет замертво — ведь если им так плохо, то какого должно стать человеку, если он еще добавит. И даже не просто добавит, а, так сказать, с горкой. Некоторых особо мнительных замутило, и они гуськом бросились к выходу. Другие, морща бородатые, обветренные, обожженные солнцем лица, отворачивались не в силах смотреть на это самоистязание, но вдруг наступила неожиданная развязка.
Махсум сделал последний глоток, потряс пустой кувшинчик, из которого в его рот упало несколько капель, отбросил в сторону сосуд — тот ударился в стену и разлетелся на крупные глиняные осколки — и утер губы тыльной стороной ладони.
— Хорошо! — причмокнул Махсум губами и обвел взглядом притихших разбойников.
— С вами все в порядке, мой шеф? — Ахмед осторожно приблизился к Махсуму и для проверки аккуратно потыкал его пальцем в плечо.
— Я здоров и полон сил, как лев!
Разбойники удивленно загомонили.
— Ну, чего ждете? Вперед, время не ждет! — призывно вскинул руку Махсум.
— А-а-а! — разбойники, которым поскорее хотелось избавиться от навалившегося на них недуга, сорвались со своих мест и накинулись на кувшины с вином, словно изголодавшийся барс на стадо серн.
— Не надо! — опять принялся причитать Ахмед, пытаясь загородить собой склад вина. — Что вы делаете, несчастные? Опомнитесь!
Но его никто не слушал. Ахмеда смели, опрокинули на пол и едва не затоптали ногами. Гремели кувшины, голосили те, кто никак не мог пробраться вперед, а те, кому повезло, хватали сразу по два-три и, пригибаясь, отбегали в сторонку, где трясущимися руками срывали пломбы и опрокидывали в себя «лекарство».
Успокоилось все только через минут двадцать, когда икающее разбойное воинство, несколько приободрившись, но изрядно кося глазами, направилось к своим лошадям. Лошади, чуя незнакомый отвратительный запах перегара, шарахались от своих хозяев, фыркали и хрипели. Разбойники, ругаясь на чем свет стоит, пытались взобраться на них, падали, поднимались и вновь заносили ноги в стремена.
Несчастный подавленный всем происходящим и мучимый головными болями Ахмед, отъехав чуть от пещеры, хмуро наблюдал за происходящим. Его конь, застоявшийся за ночь, нетерпеливо переступал с ноги на ногу и недовольно фыркал, призывая своих собратьев последовать за собой, но тем было не до того.