Но все же в распоряжении Бабаева имелись обеденный зал (ныне – приемная), кухня (место для будущих помощников), кабинет котлетного директора, две подсобки и кладовая, в которой он устроил кордегардию, сиречь – помещение охраны. Это позволяло набрать необходимый штат, ибо прав был Каквыргин Шульман: депутат – важный человек, и не должен трудиться в одиночестве. Вскоре, кроме верного Гутытку, появилась у Али Саргоновича секретарша, юное воздушное создание в миниюбке по имени Земфира, а еще он заключил контракт с частным охранным предприятием.
Обстановка в офисе пока что была спартанской: два письменных стола с художественными надписями – для Бабаева и секретарши, один обеденный – в кордегардии, и дюжина хромоногих стульев. Все это было брошено за ненадобностью директором котлетной, а бабаевский вклад состоял из фотографий в рамочках и сундука, купленного некогда в Багдаде и перевезенного из квартиры на Ташкентской. Сундук с резной крышкой служил украшением, как и фотографии, изображавшие Бабаева: Али Саргонович на танке в аравийских пустынях, Али Саргонович на параде, рядом с президентом Хуссейном, Али Саргонович мчится в бой с эскадроном верблюжьей кавалерии, Али Саргонович в горах – изучает в бинокль позиции персов. Не все снимки были такими воинственными: самый любимый и памятный запечатлел его во дворце эмира Фарука, в гарем которого он наведывался «пошалить». Конечно, с благосклонного эмирского разрешения – Фаруку стукнуло семьдесят семь, и он, уже не помышляя о земном, готовился отыграться в садах Аллаха с гуриями.
Через неделю после вручения мандата Бабаев сидел в своем кабинетике на Лесной, знакомясь с выписками из личных дел присланных ему телохранителей. Как человек военный, он первым делом комплектовал бойцов, а не имиджмейкеров-пиарщиков, однако с бойцами были сплошные неувязки. ЧОП «Георгий Победоносец», организация известная в столице и вроде бы серьезная, дважды его подводил, присылая не нюхавших пороха сопляков-огулов [17]: все на одно лицо, шеи бычьи, глазки – оловянные, а в них – никакого желания заслонить клиента собственным телом. Ни от пуль, ни от тухлых яиц! Огулы, сидя в кордегардии, матерились, резались в буру, хлестали пиво и травили анекдоты, а тот, что дежурил в приемной, пытался залезть под юбку к юной Земфире и заработал пару оплеух. Стволы у них были такими же грязными, как мысли насчет секретарши, и Бабаев счел, что это не охранники, не бойцы-харисы [18], а сущее фуфло. Меред кунем [19]! Что за харис, который не чистит оружие на завтрак и не любуется им в обед? Верблюжий плевок, а не харис!
Он дозвонился до босса «победоносцев» и пообещал, что вырвет ему печень, если еще раз заявятся ленивые ослы или гориллы-педофилы. Бабаеву, независимому депутату, нужны самые лучшие, арсланы и бейбарсы! То есть львы и тигры, и, к тому же, люди достойные, зрелые, интеллигентных понятий. Таких ему и прислали, и сейчас Али Саргонович, хмуря брови и что-то нашептывая на армянском, персидском и арабском, вникал в их личные дела.
Маркелов Иван Ильич, охранник-рядовой, бывший преподаватель словесности и русской литературы… служил в ВДВ, первый разряд по самбо… у «победоносцев» восьмой месяц… характер нордический, твердый…
Калитин Валерий Вениаминович, охранник-стажер на испытательном сроке, бывший врач-эндокринолог… высшей категории, между прочим… после окончания мединститута призывался на действительную – морская пехота, Северный флот… мастер спорта по биатлону… охранником трудится месяц… вежлив, внимателен, склонен к самопожертвованию…
Пожарский Сергей Альбертович, старший охранник, физик, доцент и кандидат наук, в армии не служил, но в юности занимался боксом и классической борьбой… вес – девяносто пять килограммов, рост – метр восемьдесят восемь… в ЧОП около года… честолюбив, с высокоразвитым чувством ответственности…
А ничего мужички, решил Бабаев, не залежалый товар, получше, чем прихлебатели у Берендейского! Врач, ученый, педагог, пролетарии умственного труда с самыми почетными дипломами… совсем, видать, оголодали… ясное дело, почет – не овца, шерсти с него не настрижешь! Пойти, что ль, взглянуть на харисов да побеседовать…
Он поднялся, выскользнул из кабинета в коридор, тихо, на носках, проследовал к кордегардии, замер около дверей и прислушался. Ни анекдотов, ни мата, ни характерного бульканья… зато стук… негромкий, но вполне отчетливый… Стук-стук-стук… И снова – стук-стук… Бабаев слушал и темнел лицом. Наконец, мрачно усмехнувшись, пробормотал под нос: «Интеллигенты!.. Бейбарсы трахнутые! «Козла» забивают!..» – и распахнул дверь.