— Сейчас приду.
Ему на смену вошел другой полицейский. Это была передышка, а Ковальский нуждался в отдыхе после утомительного допроса. Но отсутствием старшего агента следовало распорядиться разумнее. Ковальский попросил отвести его в туалет, чтобы выбросить ручку, которой он писал шифровки симпатическими чернилами. Но опытный агент оставил двери открытыми, и избавиться от опасной улики Ковальскому не удалось.
Тогда, вернувшись в комнату, он сказал, что ему надо принять лекарство, и попросил стакан воды. Полицейский подозрительно взглянул на его пузырек, но воды дал. Ковальский лихо проглотил все содержимое пузырька, и ему действительно стало легче.
Вернулся «его» агент, озабоченный и деловитый, и сказал второму полицейскому:
— Доктора нет.
Тот равнодушно пожал плечами.
— Вам придется здесь переночевать, — сказал агент Ковальскому. — Идите в гостиницу.
Ковальский с готовностью поднялся и подхватил свой чемодан.
— Впрочем, я сам вас провожу, — спохватился агент. — Вена сейчас не может установить степень правдивости ваших слов. В девять утра встретимся и тогда увидим, куда вам придется ехать: в Берлин, как вы собирались, или назад, в Вену. За номер можете не платить, мы оплатим.
Была уже поздняя ночь. Полицейский действительно отвел его в гостиницу. Ковальский настолько вымотался, что даже не стал выяснять, оставил тот кого-нибудь внизу наблюдать за ним или нет.
Мысль о побеге не возникала: это означало бы отказ от тщательно разработанного прикрытия, переход на нелегальное положение. И главное: Ковальский дважды назвал Скоблина, и в случае его побега генерал автоматически попадал под подозрение. В гостинице Ковальский перво-наперво избавился от своей ручки для тайнописи и сразу лег спать.
На следующий день ровно в девять утра он вернулся в знакомую ему комнату. Там сидел, как он понял, начальник пункта пограничной полиции, к которому обращались не иначе, как «господин доктор».
На столе перед «доктором» лежали паспорт Ковальского и списки офицеров, которые он вез в Берлин.
— Вы не волнуйтесь, — очень любезно сказал «доктор». — повинуясь долгу, я должен был запросить относительно вас Вену. Если вы сказали правду, то беспокоиться решительно не о чем.
«Доктор» попросил Ковальского сесть поближе.
— Пока у нас с вами есть время, я хотел бы воспользоваться такой благоприятной ситуацией и кое-что для себя уяснить. Честно говоря, не только моим коллегам, но и мне не дает покоя история с вашим паспортом. Как все-таки бывший офицер царской армии, а, следовательно, и русский подданный легко и просто получает чешский паспорт?
— Но я уже говорил вашим подчиненным, что на то было личное распоряжение президента Масарика, — ответил Ковальский.
— Но я все равно не понимаю, как не чешскому гражданину могут выдать чешский паспорт? — похоже, «доктор» был почти искренен в своем удивлении.
Его чиновничья душа не принимала такого вопиющего нарушения установлений.
— Если бы вам приказал президент, неужели бы вы отказались выполнить его распоряжение?
«Доктор» развел руками.
— Ну если прикажет, то, конечно, выдам, но у нас такое вряд ли возможно, — пробормотал он.
— Вот видите, — поймал его на слове Ковальский. — Полиции Брно приказали, и я получил паспорт. Тем более что я уроженец Ужгорода.
«Доктор» перешел к следующему пункту.
— Списки, которые вы с собой везете… Действительно ли в них указаны белые офицеры?
— Да.
— Следовательно, вы занимаетесь тем, что информируете своих руководителей о работе белых организаций в Австрии, о настроениях белых офицеров, так? И, наверное, интересуетесь работой советского полпредства в Вене, верно?
Он лукаво взглянул на Ковальского.
— Если хотите — да, — согласился Ковальский. — Я слежу за настроениями наших офицеров, обосновавшихся на территории Австрии.
Ковальский немного успокоился. Такой разговор ему ничем не угрожал.
— Следовательно, теперь вы едете с докладом к своему начальнику генералу фон Лямпе в Берлин? Наверное, там намечается конференция, где вы встретите всех своих генералов, включая генерала Скоблина? Насколько я знаю, в вашей организации те, кто работает в Австрии, подчинены Берлину, так? — Продемонстрировав свои познания в делах русской эмиграции, «доктор» с победоносным видом посмотрел на Ковальского.
— Не знаю, увижусь ли я со Скоблиным в Берлине или мне потребуется для встречи с ним ехать дальше в Париж, но разрешите мне об этом не говорить, — твердо заявил Ковальский. — Я не знаю, в конце концов, к какой партии вы принадлежите. А мои встречи — это вопрос возрождения России.