Я улыбнулся и сказал:
— Значит, я еще недостаточно практиковался.
Глава 20
Так вот, я все вам наврал.
Спорю на что угодно, вы успели сделать вывод, что ни до какого алтаря, сложенного из устаревших энциклопедий, мы в этой книге так и не доберемся. И я не буду лежать на вышеуказанном алтаре, ожидая удара жертвенного ножа. И звероподобный Библиотекарь не вознамерится пролить мою кровь, знаменуя завершение черного ритуала. И не будет ни акул, ни пропасти с расплавленной магмой…
Эти удовольствия вас ждут в следующих выпусках. Вы же, в самом-то деле, не думали, будто я втисну всю свою историю в один-единственный томик?
«Фордик» дедушки Смедри не торопясь катился по улице. Было уже темно. Спасшись из библиотеки, мы успели эвакуировать автозаправку, после чего весь вечер и весь следующий день отлеживались в безопасном убежище (это был фальшивый ларек по продаже горячих бутербродов с вывеской «Пескобургеры»).
— Дедушка? — окликнул я, поглядывая в окно.
— Да, мальчик мой?
Я спросил его:
— А что теперь?
Он некоторое время молчал, рассеянно и вполне беспорядочно вертя руль. Ночь отдыха пошла ему явно на пользу, он набрался достаточно сил и снова мог опаздывать к боли, то есть принимать полученное от Блэкберна понемножку, вполне терпимыми порциями. Словом, выглядел он теперь почти так же, как при нашей первой с ним встрече.
— Ну, — сказал он наконец, — дел у нас вообще-то полно. Свободные Королевства по-прежнему проигрывают войну против Библиотекарей. Главные бои сейчас идут в Мокии. Впрочем, и то, что незаметно происходит в тылах, не менее опасно и важно.
Я спросил:
— Что будет, если Мокия падет?
— Библиотекари включат ее в состав своей империи, — ответил дедушка Смедри. — На то, чтобы окончательно ее интегрировать, уйдет примерно десятилетие. За это время Библиотекари выправят книги по истории, имеющие хождение по всему миру, и полностью перепишут историю региона.
Я кивнул и спросил:
— А мои родители? Они тоже — часть этой схватки?
— И весьма важные, — сказал дедушка. — Это люди, от которых очень многое зависит.
— Столь многое, — сказал я тихо, — что все это время им было не до меня?
Дедушка Смедри мотнул головой.
— Нет, мой мальчик. Все было не так.
— Но тогда почему? — спросил я обескураженно. — Что за причина заставила их меня бросить у Библиотекарей?
— Если ты немного поразмыслишь, малыш, та сам догадаешься.
Я окрысился:
— Что-то нет у меня охоты сейчас в загадки играть.
— Информация, Алькатрас, — улыбнулся дедушка Смедри. — Дело, как всегда, в информации. Ты, возможно, заметил, что остальные члены команды не очень-то вписывались в ваш мир.
Я кивнул.
— Ты, мальчик мой, ходячий кладезь информации, — сказал он. — Наиважнейшей притом. Ты понимаешь те бредни, которые внушают людям Библиотекари. Ты — плоть от плоти их культуры. Знал бы ты, до какой степени это важно!
Я спросил:
— Так мои родители отказались от меня, чтобы я стал шпионом среди врагов?
— Мальчик мой, им тяжело далось такое решение, — тихо проговорил дедушка Смедри. — Но даже когда ты был совсем мал, они знали: ты выдержишь все. Ведь ты — Смедри.
Я все-таки спросил:
— Неужели другого выхода не было?
— Я знаю, парень, это трудно понять и еще труднее — принять. Впрочем… Скажи-ка, много ты видел иностранцев, которые вполне правильно говорили бы на твоем языке?
— Нет, — сказал я.
— Чем дальше их родной язык от твоего, тем трудней им говорить на нем без акцента, — сказал дедушка Смедри. — Думаю даже, для носителей некоторых языков это вообще невозможно. Наши миры разделены пропастью. Тут и языковой барьер, и общая неспособность друг друга понять. Понимаешь, находясь здесь, я сам вижу, что не вписываюсь в реалии, но не могу сообразить почему. И так происходит всегда, какую бы операцию мы ни начинали. Нам жизненно необходим кто-то изнутри. Кто-то, способный разобраться в строе мыслей Библиотекарей, в их образе жизни.
Я некоторое время молчал.
— Ну так почему, — спросил я в конце концов, — моих родителей здесь сейчас нет? Почему тебе пришлось ехать за мной?
— На это у меня нет внятного ответа, Алькатрас. Знаешь, мы потеряли след твоего отца много лет назад, вскоре после твоего рождения. Я отчасти надеялся обнаружить его где-нибудь здесь. Думал, может, он объявится на твое тринадцатилетие и сам доставит Пески. Но этого не случилось.
— И ты, значит, совершенно не представляешь себе, куда он подевался?