Больше Скороходов не говорил с женой об этом, хотя знал, что Вера Николаевна его по-прежнему обманывает. Он ни с кем не делился своим горем, страдал молча. Если выдавался свободный вечер. Скороходов долго и бесцельно бродил по городу, потому что домой идти не хотелось. Бродил и невесело размышлял, что семейная жизнь не удалась, что Вера Николаевна оказалась ветреной женщиной, что она никогда, никогда уже не исправится…
В прихожей послышались шаги. Шурша новым платьем, вошла Вера Николаевна и на секунду замерла у двери, как бы удивляясь, что муж вернулся. По её уставшему красивому лицу пробежала тревожная тень. Скороходов бросил на неё взгляд и отвернулся. Он впервые ощущал в себе странное равнодушие, впервые посмотрел на жену, как смотрят на улице в лица случайным прохожим. Вера Николаевна почувствовала это, стала молча снимать шляпку. И за те секунды, пока снимала, каким-то чутьём поняла, что муж знает всё, что он, видимо, слышал её разговор с Грохальским на скамейке, что оправдываться сейчас бесполезно. Она бросила через всю комнату на кровать шляпу, прислонилась к стене, крепко закусила нижнюю губу.
— Ну? — спросила она, прищуривая глаза.
Скороходов молчал. «Сейчас, сейчас я тебе всё выскажу, всё… хватит мучить меня», — лихорадочно думал он, подыскивая в голове наиболее обидные и тяжёлые слова, чтобы бросить ей в лицо. Но таких слов почему-то не оказалось. Он беспомощно, совершенно не к месту рассмеялся и проговорил:
— Я всё… всё слышал…
— Знаю, — спокойно сказала Вера Николаевна.
— Ну вот, видишь… — только и нашёлся что ответить Скороходов. Он хотел ударить её резким и тяжёлым словом, а проговорил что-то невнятное, жалобное.
Вера Николаевна брезгливо поморщилась.
— Вот видишь… — повторил Скороходов. — Ты уже не любишь меня.
— Ты давно это знаешь, — так же холодно и спокойно проговорила Вера Николаевна.
— Вера!.. Вера!.. Почему ты не любишь меня?
— Любила, пока могла… — Она нервно усмехнулась. — Потом притворялась, что люблю. Сейчас и этого не могу.
— Как же теперь быть? Что же делать? Ты не уйдёшь от меня к этому… к Грохальскому.
— Нет, не уйду. Ты же слышал.
И едва она произнесла эти слова, как сердце Скороходова забилось в тревоге: «Нет, она уйдёт, уйдёт…»
— Вот и хорошо, вот и хорошо… — несколько раз совершенно бессознательно повторил Скороходов. Он встал с дивана. Ноги еле держали его.
— Я надеюсь, Вера, что мы будем жить по-человечески, что ты… ты возьмёшь себя в руки. А этот… этот случай забудем. Я забуду, потому что люблю тебя…
И вдруг Вера Николаевна оторвалась от стены, пробежала по комнате, упала на кровать и заплакала. Всё произошло точно так же, как и в прошлый раз. Только теперь Вера Николаевна лежала не в домашнем халате, а в пышном шёлковом платье и всхлипывала, пожалуй, реже и сильнее, чем тогда. Именно об этом думал сейчас Скороходов, старался отогнать эту глупую мысль и не мог.
— Успокойся, Вера… Всё будет хорошо. Я люблю тебя… Ну, милая, успокойся. Я прощаю тебе всё…
— А я не хочу… не хочу! — страшным голосом крикнула Вера Николаевна, быстро поворачивая к нему заплаканное лицо. — Понимаешь, не хочу! Нет, ты не поймёшь…
— Да, да, не понимаю, — бледнея, промолвил Скороходов. — Я же простил тебя…
Потом оба долго молчали. Вера Николаевна в упор смотрела на мужа, не мигая. Мокрые щёки её горели, глаза, чужие, не Верины, как понял вдруг Скороходов, холодно поблёскивали где-то далеко-далеко под влажными ресницами. Потом ресницы дрогнули и медленно опустились…
Скороходов ждал ещё чего-то, но жена молча встала с кровати и ушла в другую комнату, где спал Борька.
Вера Николаевна всё-таки ушла от Скороходова. Случилось это примерно месяца через полтора. Порвав с инженером Грохальским, она познакомилась в театре с каким-то капитаном дальнего плавания и уехала с ним во Владивосток.
О своём уходе Вера Николаевна заявила таким голосом, будто собиралась всего-навсего в гастроном купить коробку конфет к вечернему чаю:
— Ухожу я от тебя, Скороходов. Ты не сердись.
Пётр Ильич ощутил, как сердце его дрогнуло, а вслед за тем по всей груди разлился лёгкий холодок.
Потом Вера Николаевна говорила что-то о разводе, о народном суде. Скороходов со всем соглашался, ходил по ускользавшему из-под ног полу квартиры и думал, что на реке сейчас кто-то катается на лодке. Почему-то эта мысль преследовала его всё время после того, как жена заявила об уходе. Ему казалось, что он видит даже скользящую по густой чёрной воде белую лодку и слышит грустный звон гитары.