All Flesh is Grass [Роковая кукла, параллельный перевод]

— А, собственно, какая разница? — заметила Сара. — Я еще не знаю, что за жизнь ждет меня там. Может быть, вполне, реальная. Почему она должна в корне отличаться от того существования, которое мы влачим здесь? Откуда нам знать, лучше там или хуже? Чем ты можешь доказать реальность происходящего?

There was, of course, no answer to her questions. There was no way in which one could prove reality. Lawrence Arlen Knight had accepted the pseudo-life, the unreality of the valley, living in delusion, imagining an ideal life with as much force and clarity as if it had been real.
Конечно, на ее каверзный вопрос был такой же каверзный ответ. Еще никем не был придуман способ, чтобы доказать реальность самой реальности. Лоуренс Арлен Найт добровольно принял вымышленную жизнь, смирился с нереальностью долины, жил в мире иллюзий, конструируя в своем воображении идеальную жизнь и приближая ее к реальности в меру своих сил и способностей.

But that was for Knight; easy, perhaps, for all the other residents of the valley, for they did not know what was going on.
Но Найту было легко пойти на это, так же, вероятно, как и другим обитателям долины, близким ему по складу ума, поскольку им было решительно все равно, в реальном или вымышленном мире они живут, на это им было наплевать.

Я размышлял, какие, наверное, фантастические побуждения приписал нам Найт, чтобы объяснить себе причины нашего стремительного бегства.

I found myself wondering what sort of fantasy had been invoked within his mind to explain our precipitate departure from his living place.

Something, naturally, that would not upset him, that would not interrupt, for a single instant, the dream in which he lived.
Естественно, он старался придать нашему поступку такой смысл, который ни на йоту не возмутит его спокойствия, не внесет ни малейшего диссонанса в гармонию его вымышленной жизни.

— Ну, ладно, Бог с тобой, — промолвил я, смирившись с бесполезностью своих доводов. — Но я не смогу вернуться.

“It's all right for you,” I said, limply, beaten. “I couldn't go back.”

We sat silently by the fire, all talked out, nothing more to say. There was no use in arguing with her. She didn't really mean it. In the morning she would have forgotten it and good sense would prevail. We'd be on our way again. But on our way to where?
Мы сидели молча у костра, высказав все, что думали, исчерпав все контраргументы. Ее нельзя было переспорить. Она не могла разобраться даже в собственных мыслях. Оставалось надеяться, что утром ее здравый смысл возьмет верх и мы найдем общий язык. Мы пойдем своим путем, но куда он нас приведет?

“Mike,” she finally said.
— Майк, — наконец произнесла она.

“Yes, what is it?”
— Да, что такое?

“It could have been good between us if we had stayed on Earth. We are two of a kind. We could have gotten on.”
— Если бы мы остались на Земле, наверное, у нас все вышло бы хорошо. Мы очень подходим друг другу. Мы смогли бы поладить.

I glanced up sharply. Her face was lighted by the flicker of the fire and there was a strange softness in it.
Я жестко посмотрел на нее. На ее лице играли блики огня, и его выражение показалось мне неожиданно мягким.

“Forget it,” I said angrily. “I make it a rule never to make a pass at my employer.”
— Забудь о том, что ты сказала, — зло отрубил я. — Я установил для себя правило никогда не заводить шашни с нанимателем.

Я ожидал, что она вскипит, но этого не произошло. Она проглотила мои слова, не моргнув глазом.

I expected her to be furious, but she wasn't. She didn't even wince.

“You know that's not what I meant,” she said. “You know what I mean. This trip spoiled it for us. We found out too much about one another. Too many things to hate. I am sorry, Mike.”
— Ты же ведь понимаешь, что я имела в виду совсем другое, — сказала она. — Ты знаешь, о чем я говорила. Все испортила эта проклятая экспедиция. Мы слишком много узнали друг о друге, слишком много, чтобы не возненавидеть. Ты уж прости меня, Майк.

— А ты меня, — ответил я.

“So am I,” I said.
Утром она ушла.

In the morning she was gone.

TWENTY-TWO
22

I stormed at Hoot. “You were awake. You saw her go. You could have wakened me.”
Я накинулся на Свистуна.

— Ты же ведь не спал. Ты видел, как она уходила. Ты мог разбудить меня!

“For why?” he asked. “What the use of waking? You would not have stopped her.”
— Зачем? — спросил он. — Какой в этом смысл? Все равно не смог бы ее остановить.

“I'd beaten some sense into that stubborn skull of hers.”
— Я бы выколотил дурь из ее упрямой головы, — негодовал я.

“Stop her you would not,” Hoot maintained.
— Все равно это бы ее не остановило, — настаивал Свистун. 

— Шла за своей судьбой. Ничья судьба не может стать судьбой другого. Не потерпит никакого насильственного вмешательства. У Джорджа — своя судьба. У Тэкка — своя. У Сары тоже своя судьба. Моя судьба принадлежит только мне.