All Flesh is Grass [Роковая кукла, параллельный перевод]

It was not until the tenth night or so, when we were only two days march from the beginning of the desert, that I finally reached a portion of the manuscript that seemed to make some sense:
Лишь на десятый вечер, когда мы были в двух переходах от начала пустыни, я наконец наткнулся на отрывок, показавшийся мне не лишенным смысла:

And these ones seek blue and purple knowledge. From all the universe they seek it. They trap all that may be thought or known.
«... А эти ищут голубого и багрового знания. Они ищут его по всей Вселенной. Они ловят все, что может быть известно или придумано.

Not only blue and purple, but all spectra of knowing. They trap it on lonely planets, far lost in space and deep in time. In the blue of time.
Не только голубое и багровое, но весь спектр знаний. Они ставят ловушки на одиноких планетах, затерянных в бездне пространства и времени. В синеве времени.

With trees they trap it and trapped, it is stored and kept against a time of golden harvest. Great orchards of mighty trees that tower into the blue for miles. Soaking in the thought and knowledge. As other planets soak in the gold of sun. And this knowledge is their fruit. Fruit is many things.
Знания ловятся деревьями, и, пойманные, они складируются и хранятся до сбора золотого урожая. Огромные сады могучих деревьев пронзают синеву, на мили погружаясь в нее, пропитываясь мыслями и знаниями. Так иные планеты впитывают золото солнечного света. Эти знания — их плоды. Плоды многообразны.

It is sustenance of body and for brain. It is round and long and hard and soft. It is blue and gold and purple. Sometimes red. It ripens and it falls. It is harvested. For harvesting is a gathering and fruiting is a growing. Both are blue and gold.
Они — пища для тела и ума. Они круглы и продолговаты, тверды и мягки. Они и голубы, и золотисты, и багряны. Иногда красны. Они созревают и падают. И их собирают. Так как урожай — это время сбора, а созревание — время роста. И голубое и золотистое...»

And he was off again into his nonsensical ramblings in which color and shape and size, as it had all through the manuscript, played a major role.
Здесь Найт снова впал в бессвязный бред, который, как и во всей рукописи, преимущественно выражался в бесконечном перечислении оттенков цвета, разновидностей форм и размеров.

I went back and read the single paragraph again and went back carefully over the preceding page to find some indication of who “these ones” might be, but there was nothing that could help me.
Я опять внимательно перечитал этот единственный абзац, показавшийся не лишенным смысла, и пролистал предшествующие ему страницы текста в надежде обнаружить хоть какую-то зацепку, указывающую на то, что он подразумевал под «этими», но так ничего путного и не нашел.

I put the manuscript away and sat late beside the fire, thinking furiously. Was that one paragraph no more than the disordered meandering of a half-mad mind, as must be all the rest of it?
Я отложил рукопись и присел у костра, лихорадочно обдумывая, какой же смысл скрывается за содержанием этого отрывка. Был ли он случайным порождением больного воображения; также, как и текст в целом?

Or did it, perchance, represent a single lucid moment during which he'd written down some fact, couched in his disjointed, mystic style, that he knew might be important? Or could it be that Knight was less crazy than I thought and that all the gibberish of the manuscript was no more than a camouflage in which might be concealed a message that he wanted to transmit to whoever might somehow get his hands upon it?
Или представлял собой плод сиюминутного озарения, во время которого Найт успел изложить важный факт, несколько затуманенный пеленой мистицизма? А, может быть, Найт вовсе и не был таким сумасшедшим, каким казался, и вся эта рукописная галиматья была не более чем искусным камуфляжем, за которым скрывалось тайное послание, предназначенное для того, в чьих руках волею судьбы окажется рукопись.

That this might be the case seemed farfetched.
Впрочем, я тут же отбросил это предположение, как несостоятельное.

Если бы он был действительно в своем уме и додумался до столь хитрого способа передачи информации, он бы уже давно бежал из долины и стремглав несся обратно в город, надеясь выбраться с этой планеты-ловушки и с приобретенными знаниями вернуться в галактику.

If he had been clear enough in mind to do a thing like that he would have long since quit the valley and come pelting down the trail, hoping against hope that he might find some way to flee the planet and carry what he knew back to the galaxy.

If the words should be a hidden message, how had he found out? Was there a record somewhere in the city that would tell the story?
А если в этом отрывке действительно содержалось замаскированное послание, тут же возникал вопрос: как ему удалось об этом узнать? Были ли в городе какие-то записки, из которых он почерпнул сведения, проливающие свет на историю планеты?

Or had he talked to someone or something that had seized the chance to pass on the knowledge of why this planet should be a planted orchard? Or had it, perhaps, been Roscoe who had learned the truth? There might be ways, I thought, that Roscoe could find out, for Roscoe was, of all things, a telepathic robot.