All Flesh is Grass [Роковая кукла, параллельный перевод]

Или он говорил с кем-то, кто объяснил ему, почему эта планета была превращена в гигантский сад? А, может быть, правду удалось раскопать Роско? Было вполне достаточно оснований подозревать в этом Роско, поскольку он, помимо всего прочего, быт еще и роботом-телепатом.

Although right now he didn't look like one. He squatted beside me and once again he had smoothed out a slate upon the ground and was writing symbols, softly jabbering to himself.
Честно говоря, вряд ли бы кто-нибудь решился сейчас приписывать ему эти феноменальные способности. Он пристроился рядом со мной и по-прежнему вычерчивал пальцем на расчищенном пятачке земли какие-то символы, бормоча себе под нос.

I almost asked him and then decided not to try. There was nothing, I was convinced, that anyone could learn from this battered robot.
Я почти уже собрался спросить его о верности моих предположений, но потом удержался. Я по-прежнему был убежден, что от этого болвана ничего не добьешься.

The next morning we went on and on the second day we came to the cache we'd made, filled one of the water tins and retrieved some food. With the water and the supplies on Roscoe's back, we faced the desert.
На следующее утро мы возобновили поход, а на второй день вышли к устроенному нами тайнику, где пополнили запасы воды и продовольствия. Закрепив флягу с водой и рюкзак с провизией на спине Роско, мы снова тронулись в путь, и вскоре перед нашими глазами открылась пустыня.

We made good time. We passed the field where I had fought the centaurs and came to, and went on without stopping, the gully where we'd found Old Paint.
Мы шли очень быстро. Мы пересекли поле, где я дрался с кентавром, и пошли дальше, не делая привалов, к ущелью, в котором мы нашли Старину Пэйнта.

We stumbled on old campfires where we'd spent a night, we recognized certain landmarks and the land was red and yellow and honkers hooted in the distances and we glimpsed at times some of the other strange denizens of the place.
Мы натыкались на оставленные нами костровища в местах наших остановок на ночлег по пути к горам. Я легко узнавал пройденные недавно места. Земля вокруг была все такой же красновато-желтой, в отдалении трубили неугомонные крикуны, а по временам мы замечали и других странных обитателей пустыни.

Никто и ничто не препятствовало нашему движению, и мы продолжали стремительно идти вперед по тропе.

But nothing interfered with us and we drove on down the frail.

Now the others came out to travel with us, a shadowy, ghostly company-Sara riding on Old Paint, Tuck tripping in his long brown robe and leading the stumbling, fumbling George Smith by the hand, Hoot ranging far ahead, always ranging far ahead to spy out the trail, and I found myself shouting to him, a, foolish thing to do, for he was too far ahead of us to hear me.
Я часто воображал, что покинувшие нас попутчики все еще с нами, что нас сопровождают их тени. Вот она — кавалькада призраков: Сара верхом на Старине Пэйнте; Тэкк, закутанный в коричневую сутану, ковыляет, поддерживая под руку спотыкающегося и трясущегося Джорджа Смита; Свистун, наш вечный дозорный, рыщущий далеко впереди. Иногда я что-то кричу ему, позабыв, что он ушел слишком далеко и не может меня услышать.

There were times, I think, when I believed they were really with us, and other times when I knew they weren't. But even when I knew they weren't, it was a comfort to imagine that I saw them.
Порой я настолько поддавался игре воображения, что действительно начинал верить, будто они с нами, а потом, очнувшись, понимал — их уже нет. Но даже зная, что их уже не вернешь, было приятно фантазировать, представляя их рядом.

There was one, thing that perplexed me. Tuck carried the doll clutched tight against his breast and at the same time I carried the selfsame doll in the pocket of my jacket.
Меня смущало только одно обстоятельство. Тэкк нес куклу, прижав ее к груди, и я тащил эту же куклу, только спрятав ее в кармане куртки.

The doll no longer was glued to my hand. I could let loose of it, but I kept on carrying it. I don't know why I did. Somehow I just had to.
Кукла уже больше не прилипала к руке, при желании я мог бы от нее легко отделаться, но все же я нес ее с собой. Я не знал, почему поступаю таким образом. Просто так было нужно.

At nights I'd sit and look at it, half-repelled, half-fascinated, but night by night, it seemed, the repulsion wore away and the fascination won.
Вечерами я подолгу рассматривал ее, иногда с отвращением, иногда с удовольствием, попадая под ее очарование, но с каждым вечером, казалось, моя антипатия к ней все более ослабевала, и притягательная сила ее обаяния брала верх.

И я продолжал коротать вечера, глядя кукле в лицо с надеждой, что в один прекрасный день смогу постичь мудрость, заключенную в его выражении, и поступить в согласии с ней.

I either sat looking at the doll, hoping that some day I might encompass within my mind all I saw upon its face and then be done with it.

Either that or read the manuscript, which continued on its witless way until near the very end when this occurred:
Временами я продолжал читать рукопись. Текст был все таким же бессвязным, и только в самом конце встретилась фраза: