All Flesh is Grass [Роковая кукла, параллельный перевод]

“At one time,” I told him, doubtfully, “I would have told you I could recognize reality. Now I'm not so sure.”

“This planet,” he said, “is layered in realities. There are at least two realities. There may be many more.”
— На этой планете, — заявил он, — реальность разделена на части, слои. Здесь их, как минимум, два. А, может быть, гораздо больше.

He was almost fluent now, although there still were times he stuttered and had to force his words out and his delivery of them was spaced imperfectly.
Теперь он говорил уже достаточно бегло, хотя временами начинал заикаться, с трудом выталкивая из себя слова, и тогда его речь становилась невнятной.

“But how,” I asked, “do you know all this? About the bonding and reality?”
— Но откуда, — спросил я, — ты обо всем этом знаешь? О молекулярных связях и реальности?

“I do not know,” he said. “I only know I know it. And now, please, can we go?”
— Не знаю, — ответил он. — Я только знаю, что знаю об этом. Ну, а сейчас, пожалуйста, пойдемте.

He turned and went down the ramp and I followed him. What had I to lose? I had nothing going for me and maybe he had nothing going for him, either, maybe all he said were just empty words born of an enlarged imagination, but I was at a point where I was ready to make a grab at any straw.
Он повернулся и начал спускаться по пандусу, и я последовал за ним. Мне нечего было терять. Я уже исчерпал все свои резервы, похоже, и у него тоже не было другого выхода, хотя, к сожалению, все его открытия могли оказаться ничем иным, как игрой больного воображения. Но я уже находился на той стадии, когда человек готов ухватиться за любую соломинку.

The idea of more tightly bonded atoms made a feeble sort of sense, although as I ran it through my mind I couldn't figure out how it might be done. But this business of a many-layered reality was outright gibberish. It made no sense at all.
Идея о более тесных молекулярных связях несла в себе рациональное зерно, правда, подвергнув ее анализу, я едва ли представлял, как эти связи могли осуществляться на практике. Но уж вся эта затея с многослойными реальностями казалась мне абсолютной белибердой. В ней не было ни капли здравого смысла.

We reached the street and Roscoe headed for the spaceport. He was no longer mumbling to himself and he was walking rapidly, as if he might have a purpose-so rapidly that I had to hurry to keep up with him.
Мы вышли на улицу, и Роско направился к космодрому. Он уже не бормотал себе под нос и шел очень быстро — уверенной походкой человека, знающего, куда и зачем он идет. Я едва поспевал за ним.

He was changed there was no doubt of that-but I had a hard time making up my mind whether it was an actual change or just a new phase of his madness.
Бесспорно, он изменился, но стоило еще хорошенько поразмыслить, являлись ли эти изменения следствием выздоровления или признаком новой стадии умопомешательства.

When we emerged from the street onto the spaceport, I saw that it was morning. The sun was about halfway up the eastern sky.
Когда мы подошли к космодрому, уже занималось утро. Солнце на востоке было на полпути к зениту.

The spaceport, with its milky-white floor, surrounded by the whiteness of the city, was a place of glare and in that glare the whiteness of the ships stood up like daytime ghosts.

Молочно-белая посадочная площадка космодрома, окруженная белоснежными стенами городских домов, ослепительно сияла, как глянцевое дно фарфорового блюда. В этом сиянии бледные силуэты кораблей были похожи на ночные привидения, застигнутые врасплох рассветом.

We headed out into the immensity of the port. Roscoe seemed to be moving just a little faster than he had before. Falling behind, I had to trot every now and then to keep up with him.
Мы двинулись вперед по огромному полю космодрома в сторону кораблей. Роско заметно прибавил шагу. Я то и дело вынужден был переходить на бег, чтобы не отстать.

I would have liked to ask him what it was all about, but I had no breath to waste in asking and, in any case, I wasn't sure he would tell me.
Мне очень хотелось спросить его, зачем нужна эта гонка, но у меня не хватало дыхания произнести хоть слово, к тому же я не был уверен, что добьюсь от него вразумительного ответа.

It was a long hike. For a long time it seemed we had scarcely moved and then, rather suddenly, we were a long way from the city walls and closer to the ships.
Этот марафонский бег выбивал меня из колеи. Тем не менее, очень долго мне казалось, что мы топчемся на месте. И вдруг я с удивлением обнаружил, что позади уже больше половины пути от домов к кораблям.

We were fairly close to Sara's ship before I saw the contraption at its base.
Когда мы подошли достаточно близко к кораблю Сары, я заметил какую-то штуковину, неизвестно откуда появившуюся у его основания.

Эта штуковина представляла собой настоящее чудо художественного дизайна, включавшее в качестве конструктивных элементов весьма странное зеркало и аккумуляторную батарею (или какой-то другой источник питания). Их дополняли невероятные хитросплетения проводов и трубок.

It was a crazy-looking thing, with a mirror of some sort and what I took to be a battery (or at least a power source) and a maze of wires and tubing.