All Flesh is Grass [Роковая кукла, параллельный перевод]

Перед нами вырос остроконечный холм, и мы начали подъем. Мы шли вверх, и из-за холма показался ствол дерева. Чем выше мы поднимались, тем выше становился пень. Я вспомнил, что когда я выстрелил в дерево, я стоял лицом к северу и целился в ту часть дерева, которая смотрела на запад. Потом, вспомнилось мне, я провел ружьем влево и вниз, срезав ствол по диагонали, и заставил дерево свалиться ветвями на восток.

If I had used my head, I told myself, I could have started on the eastern edge and made the tree fall to the west. That way it would not have blocked the trail. It beat all hell, I told myself, how a man never thinks of a better way to do a thing until he'd already done it.
Если бы я был предусмотрительней, я бы опрокинул дерево на запад. Тогда оно не перегородило бы тропу. Хлебнешь забот, если не подумаешь хорошенько перед тем, как что-либо предпринять!

Finally we reached the ridge-top and from where we stood looked down upon the stump, the first time we had really seen it in its entirety.
Наконец мы поднялись на холм и смогли впервые рассмотреть пень.

And the stump was just a stump, although a big one, but in a neatly drawn circle about it was a carpeting of green.

A mile or more in diameter, it stretched out from the stump, an oasis of green-lawn neatness set in the middle of a red and yellow wilderness.
Перед нами был самый обычный пень, только очень большой, а вокруг него все поросло травой.

Да, посреди красно-желтой равнины находился зеленый оазис, круглая поляна, в милю или больше диаметром, обступающая ствол.

It made one ache to look at it, it looked so much like home, so much like the meticulously cared-for lawns that the human race had carried with it and had cultivated or had tried to cultivate on every planet where they had settled down.
Сердце защемило при взгляде на нее — она так напоминала о родине, о заботливо ухоженных лужайках, которые всегда появлялись там, где бы ни очутились представители человеческой расы.

I'd never thought of it before, but now I thought about it, wondering what it was about it, wondering what it was about the trimmed neatness of a greensward that made the humanoids of Earth carry the concept of it deep into outer space when they left so much else behind.
Я никогда раньше не задумывался о них, но теперь мне хотелось понять причину, которая заставляла отказавшихся от многих привычек людей все же сохранить обычай высаживать траву и ухаживать за ней даже на самых отдаленных планетах.

The hobbies spread out in a thin line on the ridge-top and Hoot came scrambling up the slope to stand beside me.
Лошадки выстроились в ряд на тонком гребне холма. Рядом со мной встал Свистун.

“What is it, captain?” Sara asked.
— Что это, капитан? — спросила Сара.

“I don't know,” I said.
— Не знаю.

And that was strange, I thought. For I could have said it was a lawn and let it go at that. But there was something about it that told me, instinctively, that it was no simple lawn.
Очень странно, подумал я. Похоже на обычную лужайку. Но что-то подсказывало мне, что все не так просто.

Looking at it, a man wanted to walk down on it and stretch out full length upon it, putting his hands behind his bead, tilting his hat over his eyes, and settle down for an easy afternoon. Even with the tree no longer standing to provide the shade, it would have been a pleasant spot to take a midday nap.
Глядя на лужайку, хотелось спуститься к ней, растянуться на траве во весь рост, положив руки под голову и спрятав лицо под шляпой, и пролежать так полдня. Пусть там больше не было дерева, отбрасывающего тень, но все равно казалось, что нет ничего лучше, чем подремать на солнце.

That was the trouble with it. It looked too inviting and too cool, too familiar.
В том-то и беда, — решил я. — Лужайка слишком заманчива, слишком знакома, слишком спокойна.

“Let's move on,” I said.
— Пойдем вперед, — предложил я.

Swinging a little to the left to give the circular patch of green plenty of room, I set off down the ridge. As I walked I kept a weather eye cocked to the right and nothing happened, absolutely nothing.
Свернув влево, чтобы не очень приближаться к зеленому кругу, я начал спускаться с холма. Я шел, не отводя взгляда от лужайки, но ничего не происходило, совсем ничего.

I was prepared to have some great and fearsome shape burst upward from an expanse of sward and come charging out at us. I imagined that the grass might roll up like a rug and reveal an infernal pit out of which horrors would come pouncing.
Я был готов к тому, что дерн превратится в страшное чудище, которое нападет на нас. Я представлял, как трава расступится и под ней обнажится геенна огненная, а из нее вылетят привидения.

But the lawn continued to be a lawn. The massive stump speared up into the sky and just beyond it lay the mighty bulk of the shattered trunk-the ruined home of the humping little shapes that had cried out their anguish to us.
Но лужайка продолжала быть лужайкой. Посредине стоял высоченный пень, а за ним лежал израненный ствол — бывшее жилище несчастных существ, выплеснувших на нас свое горе.