All Flesh is Grass [Роковая кукла, параллельный перевод]

And out of this awfulness a voice came to us.
И вдруг из самых глубин окружавшего нас страха донесся голос.

— Благородные дамы и господа, — пропел он неожиданно громко и бодро, — или те уважаемые создания, которыми вам довелось родиться, взываю к милосердию, прошу вас, вызволите меня из того неловкого и унизительного положения, в котором мне выпало несчастье некогда оказаться.

“Gracious sirs or mesdames,” it piped, loud and cheerfully, “or whatever you may chance to be, pity please upon me, hauling me hence from this awkward and embarrassing position in which I have been long since.”

I could not have stirred if I had been paid a million. The voice nailed me into place and held me stupefied.
Найди я вдруг миллион долларов, и то вряд ли был бы более поражен. Этот голос буквально пригвоздил меня к месту, так я был ошарашен.

— Я здесь, возле насыпи, — снова раздался голос, — за грудой камней, которые некогда оказались столь ненадежным укрытием, что не смогли защитить от гибели никого, кроме меня, вашего покорного слуги.

The voice spoke again. “Against the wall,” it said. “Behind the jumbled rocks which, forsooth, proved so poor a fortress as to get all killed but I.”

“It could be a trap,” said Sara in a hard metallic voice that sounded strange from her. “The hobbies might have sensed the trap. That's maybe why they ran.”
— Это может быть ловушкой, — сказала Сара твердым металлическим голосом. — Лошадки, должно быть, почуяли засаду. Поэтому они и убежали.

“Please,” pleaded the piping voice. “Please away you do not go. There been others and they did turn away. There is nothing here to fright you.”
— Пожалуйста, — молил напевный голос. — Пожалуйста, не уходите. Сюда приходили другие, и все повернули обратно. Здесь нет ничего, что могло бы испугать вас.

I moved forward a step or two.
Я сделал шаг или два вперед.

“Captain, don't!” cried Sara.
— Не надо, капитан, не надо, — закричала Сара.

“We can't walk away,” I said. “We would always wonder.”
— Мы не можем уйти, — сказал я. — Мы никогда себе этого не простим.

It wasn't what I meant to say or what I wanted to do. All I wanted to do was turn around and run. It was as if another person, some sort of second person, a surrogate of me, had spoken.
Это было совсем не то, что я хотел сказать или сделать. Мне хотелось лишь одного: повернуть назад и бежать. Но словно кто-то другой, спрятавшийся во мне двойник, ответил за меня.

But all the time I was walking forward and when I came to the pile of bones I began to scramble over them. They made unsteady footing and they crumbled under me and shifted, but I made it over them and was on the other side.
Несмотря ни на что, я пошел вперед, добрался до кучи костей и начал карабкаться на нее. Идти было трудно, кости крошились под ногами и осыпались, но я все же перебрался через них и оказался по другую сторону кучи.

“Oh, most noble creature,” cried the piping voice, “you come to sympathetic rescue of my unworthy self.”
— О, наиблагороднейшее из созданий природы, — пропел голос, — вы проявили сострадание и пришли спасти меня, недостойного и жалкого.

I raced across the space between the bones and boulders and went swarming up the pile of rocks from which the voice seemed to come. They were good-sized boulders, better than man-high, and when I scrambled to the top of them and looked down behind them I saw what had been piping at us.
Я перебежал пространство, отделяющее кости от валунов и полез на груду камней, из которой, похоже, и исходил голос. Валуны были довольно крупного размера, больше человеческого роста, и только когда я забрался на вершину нагроможденной из них гряды, я смог увидеть обладателя певучего голоса.

It was a hobby, its milk-glass whiteness gleaming in the shadow, flat upon its back with its rockers sticking straight up in the air.
Это была лошадка. В тени камней ее шкура отливала молочной белизной. Она лежала на спине с задранными вверх полозьями.

One side of it lay against the boulder that I stood upon, wedged tightly against it by another smaller boulder which had been dislodged from the pile.
Один ее бок был прижат к валуну, на котором стоял я, другим — меньшим валуном, отвалившимся от груды.

Pinned between these two masses of rock, the hobby was held completely helpless.
Сдавленная двумя огромными глыбами, бедняжка находилась в совершенно безвыходном положении.

“Thank you, gracious one,” it piped. “You did not turn away. See you I am unable, sir, but from other evidences I deduce you are humanoid. Humanoids be the best of people. Filled with much compassion and no little valor.”
— Благодарю вас, благороднейший. Я так признателен. Вы не спасовали. Увидеть вас я не в состоянии, но, полагаясь на свой опыт, я сделал заключение, что вы принадлежите к человеческой расе. Люди — это лучшие из разумных существ. Им присуще сострадание не в меньшей степени, чем доблесть.