========== All the Words in My Life ==========
Совесть и малодушие — это на самом деле одно и то же. [1]
Черный: абсолютный. Человек был сотворен из сущности ночи, его кожа отливала лунным светом. Черный, глубокий, бесконечный взгляд был устремлен сквозь него. Прямо сквозь него.
Единственным, что сейчас мог видеть Драко, был этот взгляд. Холодная поверхность, к которой он прижимался спиной, могла оказаться полом, стеной, потолком. Насколько он знал или был в состоянии осознать, он мог упираться хоть в спертый воздух. Но этот взгляд был прав. Взгляд находился прямо посередине, и в нем был страх.
И если в этом суровом взгляде был страх, интересно, как же выглядел его собственный. Слишком молод, чтобы суметь идеально все скрыть. Слишком напуган, чтобы удержать себя в руках.
Это была его обязанность. Это был еще один груз, доставшийся ему с именем. Ибо он не должен был показывать слабость, показывать, что это причиняло боль. Это был его долг, еще один маленький тезка. Отец насильно навязал эти устои, протолкнул так глубоко, что они стали такой же частью его, как и способность дышать.
И все же он думал, что возможны поблажки. Что порой нормально, если жизнь становилась крайне тяжелой. И если неважно, когда именно должно случиться послабление, то почему бы этому не произойти прямо сейчас.
Тонкие костлявые пальцы медленно ослабляли хватку вокруг его запястья, дыхание начало восстанавливаться.
Как бы он ни старался, не мог избавиться от мысли, что время настало. Все было кончено. Он с трудом пробирался сквозь эти незначительные моменты, которые подобно снежному кому катились вниз, набирая скорость и разрастаясь. Сбрасывали вниз, вниз, вниз, сражали холодом, не оставляя никаких сил для подъема.
Он слышал, как мир вокруг рушился, он был молод и глуп и думал, что настал один из тех самых моментов. Когда все меняется и уже нет пути назад.
Дорого искупается — быть бессмертным: за это умираешь не раз живьем. [2]
Единственным местом, куда Драко мог пойти, был дом — и это пугало.
Что скажет отец? Что сделает? Он потерпел неудачу, это было так просто. Неудача. Одно слово, которое подвело черту под месяцами расчетов и планирования. Одно слово, которое выражало каждую эмоцию, что вытекала из его сердца, наполняя каждую вену, орган, конечность.
Черный Человек сказал, что им следует бежать. Он пытался увести его далеко, где-то спрятать, восстановить в новом месте некое подобие жизни.
Возможно, Драко Малфой мог счесть себя глупцом («Всего два слова, два чертовых слова, которые я не смог произнести»), но он знал, что все это значило. Для одной стороны он был злодеем, для другой — неудачником, поэтому, убежав, он отрезал любой путь назад. Исправить ничего было нельзя. Теперь осталось только бороться за то немногое, что он оставил, пока газеты не напечатают историю, а местные жители не сложат два и два, и тогда снова придется скрываться. Что в очередной раз подтвердилось, когда Черный Человек взял со стола волшебную палочку и разломал пополам.
«Мы больше не волшебники, Драко. Сейчас мы не можем жить такой жизнью».
«Сейчас?» — Губы сложились в мрачную линию, в глазах промелькнуло сомнение — Драко знал.
Он сбежал, несмотря на людей, шедших за ним по пятам. Кто бы что ни думал, в поместье Малфоев была любовь. Возможно, она была не такой, к какой привыкло большинство, но он любил своих родителей. Если бы нет, то с самого начала отказался встревать в это болото.
Именно по этой причине Драко и ворвался через парадную дверь; в голове тикали часы, давая понять, что он не может оставаться здесь надолго.
Он не думал, что мир способен на такое. Голова закружилась, все вышло из-под контроля, окружение сжалось до размеров точки перед глазами, а после взорвалось миллионом различных искр боли. Все сразу. Полностью заполняя пространство, сознание.
Ком застрял в горле, Драко попытался его сглотнуть. По пищеводу, обжигая изнутри, поднялась желчь. Он блеванул, попытался проглотить, но желчь поднялась вновь. Драко согнулся пополам, дернулся на вздохе. Вода и куриный суп оказались на полу, забрызгивая, пачкая и без того грязные ботинки. Из носа потекло, и он почувствовал, как сопли размазались по лицу, а жар залил щеки и глаза. Он так и стоял — согнувшись, обхватив живот, уперевшись правой рукой в колено. С огромной силой вздохнул и закрыл глаза, чувствуя, как на лице полопались кровеносные сосуды. Позже он увидит тонкие, похожие на паутину красные линии, ползущие от скул ко лбу, но ему будет все равно. Так же, как было все равно и сейчас.
Его отцу отрубили голову: сухожилия, вены, кровь, кусок чертового позвоночника. Лицо было не узнать из-за покрывавшей его крови вперемешку с плотью, костями. Платиновые проблески проступали сквозь красные пряди.
Драко выпрямился, его тело все еще сотрясали судороги, но в желудке не осталось ничего, что могло бы вырваться наружу. Он по-прежнему обхватывал себя рукой, слезы и сопли текли по лицу. Он всхлипнул, из горла вырвалось рыдание, и он едва удержался от того, чтобы не упасть на колени. Ладонью стер с лица грязь, осторожно ступая в сторону тела отца.
Теплыми бледными пальцами он коснулся его холодных и окоченелых, и всхлип отскочил от стен в тишине поместья, эхом отдаваясь в неслышащих ушах.
«Папа… О Мерлин… Дерьмо! Черт, черт, черт! Блядь!»
Позже, при виде матери, Драко упадет на колени. Его одежда пропитается кровью, когда он коснется лбом ее плеча, и потребуется несколько часов, чтобы прекратить рыдания и мольбы об их прощении.
Опыт — это имя, которое каждый дает своим ошибкам. [3]
Ему казалось, что жизнь состоит из моментов. Незначительных, маленьких, несущественных моментов, таких как тиканье часов, падение капель из крана, которое никогда не прекратится, как бы сильно ты ни пытался его закрутить. Глупые маленькие моменты, например, скрип старого дома или звук, который получится, если наклонить бутылку с водкой.
Но есть и важные моменты. Большие, определяющие моменты, когда все меняется и ты вынужден меняться вместе с остальным. Может оказаться, что все к лучшему и впереди ждет достижение некоего величия. Может оказаться, что это не к добру и на пороге трагедия, из-за которой ты вскакиваешь посреди ночи от собственного крика. Но это в любом случае решающий момент, ведь когда слава или первый удар ужаса проходят, ты меняешься. Что-то жизненно важное внутри тебя щелкает и перестраивается, и мир видится немного иначе. Ты думаешь немного иначе. Ты чувствуешь себя совсем иначе.
Жизнь — всего лишь чертова куча моментов. Одни ты никогда не вспомнишь, другие помнишь только потому, что с ними связаны смерти людей, а третьи — потому что они изменили и сформировали тебя.