Грант оставил Римуса на кухне с двумя кружками чая – одна для Римуса, вторая для Сириуса. Римус стоял в тишине и ждал, пока закроется дверь. Когда он услышал то, что хотел, он прикрыл рот рукой и закрыл глаза. Несколько секунд он просто вдыхал и выдыхал и затем вышел в гостиную. Сириус до сих пор сидел на диване. Он выглядел взволнованным и растирал ладони друг о друга.
– Римус, я…
– Нет, – Римус поднял руку и покачал головой. – Нет, мне нужно пару минут.
Он прошёл в спальню и закрыл дверь. Он сел на кровать и ревел, ревел, ревел. Когда с этим было покончено, он умылся и отправился к Сириусу.
У них было так много работы.
***
Понедельник, 10-ое июля, 1995 год.
После того, как Грант ушёл, всё стало тяжелее. Римус чувствовал себя так, будто он потерял опору; человека, который защищал и оберегал его тринадцать лет. А тот человек, с кем остался Римус, был практически незнакомцем; зияющей дырой несчастья, страха и мстительной ярости. Римус был на нервах, и война вставала перед ними гигантской глыбой – неужели всегда будет вот так?
Они продолжили фокусироваться на войне, по большей части потому что Римус отказывался обсуждать Гранта или свои чувства. Это было слишком в эти первые дни. Они проводили время, работая над списками контактов, связываясь со старыми знакомыми, доставая старую информацию с последней войны. Сириус снова подключил их к дымолётной сети, используя секретные связи, доступные только правильным людям, и они двое снова и снова опускались на колени на ковёр перед камином и разговаривали с пламенем; Сириус рассказывал свою историю каждому человеку. Некоторых из них пришлось долго убеждать. Все из них поверили, что Волдеморт вернулся и хотели что-то с этим сделать.
Когда они не работали на Дамблдора, Римус включал телевизор, и в большинстве случаев Сириус обращался в Бродягу и засыпал. Готовил всегда Римус – Сириус предлагал, но Римус не позволял ему. Он сказал, что он хочет, чтобы Сириус отдыхал, восстанавливался, но правда была в том, что большую часть времени он просто не хотел находиться с ним в одной комнате. Сириус так и спал на диване, потому что ни один из них не мог затронуть эту тему.
– В среду будет полнолуние, – сказал Римус однажды днём. Они только-только поговорили с Кингсли – мракоборцем, которого Грюм привёл в Орден, и который казался вполне способным. Римус не совсем понимал, чего это стоит; он знал много способных волшебников, которые всё равно умерли.
– Я знаю, – грубо бросил Сириус.
Они сидели на диване рядом друг с другом и смотрели телевизор невидящим взглядом. Показывали маггловский новости, но это с тем же успехом мог бы быть белый шум, им было плевать. Просто очередной предлог не смотреть друг на друга.
– Обычно я ухожу за час или около того перед закатом, – продолжил Римус. – Так у меня есть время проверить окрестности, если нужно.
– Я помню, как это работает, – сказал Сириус.
– Ладно, прости, – раздражённо пробормотал Римус. – Просто подумал, что ты захочешь знать. Но если у тебя другие планы, то пожалуйста, оставайся здесь.
Сириус посмотрел на него.
– О. Ты хочешь, чтобы я пошёл?
– Только если ты сам хочешь, – поспешно сказал Римус. – Мне всё равно.
– Дамблдор сказал, что мне нужно всё время оставаться здесь…
– Ладно. Тогда оставайся здесь, – Римус сложил напряжённые руки на груди, чувствуя себя обиженным.
– Нет, я пойду с тобой, – сказал Сириус.
– Отлично, – с сарказмом протянул Римус.
Теперь вот так вот проходили практически все их разговоры. Один из них намеренно не понимал другого или начинал необоснованно воспринимать всё в штыки из-за какой-нибудь мелочи. Затем второй огрызался в ответ, и так по кругу, пока они оба просто не прекращали разговаривать и принимались игнорировать друг друга. Но если Римус вставал и хотел уйти из комнаты, Сириус смотрел на него этим полным ужаса взглядом; ‘Куда ты уходишь??’, и Римус усаживался обратно, и всё начиналось по новой.
Он думал, что упоминание о полной луне может немного приободрить Сириуса. Сириус всегда любил полнолуния, и так он мог бы выйти из этой квартиры хоть один раз. Почему ты просто не можешь быть нормальным?! поймал себя Римус на этой злой мысли. Я не хочу жить с незнакомцем, я хочу, чтобы мой лучший друг вернулся. Мне нужна помощь.
После этого он чувствовал себя виноватым. Потому что, понятное дело, Сириус ничего не мог с этим поделать, и если хорошенько подумать об этом, они всегда были нестабильной парой; они оба были вспыльчивыми Гриффиндорцами, в конце концов.
И всё равно. Сириус, может, был и не совсем незнакомцем, но он определённо был странным. Всегда ли он был таким бдительным, всегда так легко злился? Или Азкабан сделал это с ним? Или – хуже всего – в этом всём был виноват Римус?
Без Гранта рядом, Римус начал задумываться, изменился ли он сам. Возможно, годы маггловского образа жизни сделали его менее интересным. Он стал медленнее, чем он был раньше, более осторожным. Он редко смеялся.
Это было глупо, но Римус теперь даже больше переживал из-за того, как он выглядит. Он никогда не был тщеславным человеком; он всегда был очень невзрачным, весь в шрамах и немного долговязым, даже когда Сириус ещё его знал. Но в то время Римус хотя бы был молод. А теперь все его волосы сверкали сединой, осталось лишь несколько прядей первоначального блёклого оттенка. У него было больше шрамов, чем когда-либо, и он снова начал иногда курить, из-за чего он кашлял как старый шахтёр.
От него осталось гораздо меньше, чем было прежде.
– У нас ничего не получится, да? – резко сказал Сириус, прерывая мысли Римуса.
Совершенно бестактно. Когда-то он был таким красноречивым, что мог уговорить кого угодно и на что угодно; мог рассказывать грязные шутки так, будто они были романтической поэзией. Но теперь всё, что Сириус говорил, было резким, прямолинейным и полным открытой безотлагательности.
– Что не получится? – разбито спросил Римус. Он не сводил взгляда с экрана телевизора.
– Ничего. Мы с тобой. В одной комнате. Пытаемся вести себя так, будто… пытаемся нормально разговаривать друг с другом. После всего, что произошло, и после четырнадцати лет… это просто слишком сложно.
Римус наконец повернулся, чтобы посмотреть на него, готовый снова разозлиться, но увидел, что Сириус опустил взгляд на свои руки и сжимает их с такой силой, что его кожа натянулась, и костяшки побелели. Теперь у него тоже были шрамы.
В этот момент он не выглядел таким старым и странным; он просто выглядел как Сириус. И он был в ужасе.
– О, я не знаю, – тихо сказал Римус. Он протянул руку и сжал кулак Сириуса, переплетая их костлявые пальцы в шрамах вместе. Он поймал его взгляд и обнадёживающе улыбнулся. – Ты всегда был слишком сложным для меня. Я никогда не возражал.
Выражение облегчения, которое затопило лицо Сириуса, стоило каждого потерянного момента. Оно было целой жизнью. Он поднёс руку Римуса к своим губам и ласково поцеловал его ладонь.
После этого они продолжили смотреть телевизор, но не перестали держаться за руки.
***
Вторник, 14-ое июля.
К счастью, полнолуние стало долгожданной сменой обстановки. Они телепортировались в Брекон-Биконс вместе и оба трансформировались на горном склоне. Волк был в восторге от воссоединения со своим старым товарищем, и они провели всю ночь, гоняя лис по равнинам, оббегав много-много миль за это время. Они лучше ладили друг с другом в своих животных обличьях; это было более естественно, более легко. Возможно, отсутствие рамок или, может, созданную связь между ними в качестве пса и волка было не так легко сломать.
Когда Римус обернулся обратно на рассвете, Бродяга радостно облизал его лицо, принюхиваясь и фыркая мокрым носом, и Римус засмеялся в первый раз с тех пор, как Сириус вернулся в Лондон.
Они до сих пор улыбались, когда вернулись в квартиру, и она казалась больше, чем раньше; уже не такой клеткой.
– Я забыл, какой ты сильный, – улыбнулся Сириус, полный энергии. – Я забыл, что ты быстрее, чем я.