Готов поспорить, американцы и бровью не поведут, если Токио превратится в пустыню, но им тоже не хочется, чтобы мимики разгромили приморскую промзону, где производятся самые лёгкие и прочные бронепластины в мире. Хотя две трети комплектующих уже делаются в Китае, бронекостюмы — высшее достижение человеческого гения — по-прежнему зависят от японских технологий. Вот почему их спецназу пришлось пересечь океан.
Кроме них подогнали подкрепление из других стран, так что базу охраняли строже, чем обычно. Так что наш дружный алкогольный рейд случился ровнёхонько перед переучётом, и офицеры, узнавшие о недостаче, были вне себя от ярости.
— Вот невезуха, а? Кто же этот накосячивший мудак? — спросил Ёнабару.
— He мы точно, — ответил я. — Там же сокровище американцев прибыло — батальон Железной Принцессы. Поэтому мы весь вечер вели себя осторожнее, чем девственница на сельской дискотеке.
— Эх… — картинно вздохнул Ёнабару. — Ой, мать, у меня живот разболелся! Сержант! Я болен! Аппендицит! Нет, это столбняк от раны на физподготовке!
— Рассчитывайте, что мы до заката не закончим. Не забывайте пить воду. До завтра успеете отдохнуть.
— Больно, больно! А-а-а-а…
— Слышал меня, Кирия? Вода. Не забывай.
— Есть!
Феррел вышел из казармы, даже не посмотрев в сторону койки симулянта Ёнабару.
— Больно… Тьфу ты, у него совсем чувства юмора нет. Наверное, уронил где-то под Фудзи. Надеюсь, я в его возрасте таким не буду. Не буду же?
— Ну-ну…
— Эх, этот день… этот день… какая-то жопа без конца и края! Беспросветная жопа!
Всё происходило ровно как во сне. Дальше всю семнадцатую роту ждут три долгих часа физподготовки. Когда мы окончательно вымотаемся, увешанный медалями майор, прежде чем отпустить, будет полчаса полоскать нам мозги на тему дисциплины. Я хорошо помню, как проклинал его: «Дай только добраться до своего костюма — я тебе все волосы на жопе механическими пальцами повырываю».
Во сне я не вмешивался в разговор между Ёнабару и Феррелом, но само пробуждение было почти таким же. Я начал задумываться, действительно ли это был сон…
Часть 3
Есть такое упражнение — отжимание с удержанием. От обычного отличается тем, что нужно подолгу стоять на вытянутых руках в упоре лёжа. Казалось бы, проще простого, а вот хрен там плавал. Мало того что у тебя ноют руки и пресс, ты ещё постепенно теряешь чувство времени. Когда счёт прыгающим в голове овцам переваливает за тысячу, ты уже готов на всё, лишь бы тебе разрешили наконец согнуть руки. Руки — это ведь не палки. Мышцы и суставы в них созданы для сгибания и разгибания. Вот это как раз приятно — сгибать, разгибать, сгибать, разгибать… Нет, нельзя об этом думать, а то совсем расклеюсь. Я палка. Я должен быть палкой. Прямой и твёрдой.
Штука в том, что бронепехотинцу не обязательно быть мускулистым. Неважно, сколько ты жмёшь ладонью, тридцать или семьдесят, внутри бронекостюма твой максимальный жим всё равно триста семьдесят. Для нас важнее выносливость и способность долго оставаться неподвижными. Поэтому мы делаем сраные отжимания с удержанием. Ещё иногда сидим на несуществующих стульях.
Говорят, в старых силах самообороны отжимания с удержанием использовали в качестве дисциплинарного наказания, потому что побои к тому времени уже запретили. Но ещё до моего рождения силы самообороны вошли в состав Объединённой армии обороны, и мне с трудом верится, что старые традиции перекочевали в бронепехотные войска. Тем не менее тому, кто придумал это упражнение, я желаю гореть в аду.
— Девяносто восемь!
— Девяносто восемь!
— Девяносто девять!
— Девяносто девять!