— Легилимент! Когда ты запомнишь уже?
— Я помню, просто мне так больше нравится, — пояснила она. — Так вот, мог он у тебя в башке поковыряться, пока ты отмалчивался?
— Я бы почувствовал, — сказал я и добавил менее уверенно: — Скорее всего. Но если бы он что-то засек, то не удержался бы от вопроса или намека.
— Ну ладно, — кивнула Кэнди, пошарила в невероятной сумке, на этот раз будто сшитой из старого лоскутного одеяла, вытащила очередную фенечку и потянула меня за волосы. — Дай переплету, растрепалось… Я тебе в слизеринских цветах сделала. Да пригнись, вымахал, оглобля…
Я оглянулся и присел на подоконник, чтобы ей было удобнее. Однокурсники покручивали пальцем у виска, наблюдая за моими эволюциями, но соглашались, что лучше выглядеть по-идиотски, чем таскаться хвостом за грязнокровкой с Гриффиндора и помирать от неразделенной любви. Грязнокровка с Хаффлпаффа для них была ничем не лучше, но они хоть признавали: я за ней не бегаю, она за мной тоже. А остальное еще можно стерпеть.
Кэнди доплела, поправила на мне вышитый хайратник, воткнула вместо совиного пера где-то добытое перо удода и залюбовалась делом рук своих. И как нарочно, из-за поворота вышли Мародеры в полном составе, Лили тоже была с ними.
— Два дебила — это сила, — оценил Блэк нашу колоритную парочку.
— Иди с миром, чувак, — доброжелательно ответила ему Кэнди.
— Кем надо быть, чтоб польститься на такое чучело? — не унимался тот. — Нюниус ведь страшнее боггарта!
— Красота тождественна свободе, братишка, — усмехнулась Кэнди. — Не слыхал о таком? Ты вот свободен?
Блэк неожиданно дернулся, будто его булавкой укололи.
— Во-от, — протянула Стоун, улыбаясь. — Угадала, да?
— Что ты несешь? — нахмурился Поттер.
Я приготовился к спектаклю, хотя палочку на всякий случай в кармане нащупал. Я-то уже выслушал все это летом и даже частично смог переварить, а вот незакаленные подобной философией мозги чистокровных могли и пострадать.
— Мир и любовь, — искренне ответила Кэнди и снова обратилась к Блэку: — Ты не свободен и никогда таким не станешь.
— Почему? — не понял он.
— Потому что достичь свободы можно, только изменив внутренний строй души, — пояснила она.
— Это что-то темномагическое, что ли? — Блэк с подозрением покосился на меня, памятуя о моих увлечениях. Впрочем, у него родственнички тоже темной магией пробавляются, так что мог бы и не изображать невинного агнца.
— Нет, это просто жизнь, — серьезно ответила Кэнди. — Поразмысли на досуге. Ты можешь сбежать из дома, разругаться с родней, но внутри у тебя навсегда останется груз, который однажды потянет на дно. Пока сам с собой не разберешься, свободы тебе не видать.
— Какая-то чушь, — резко сказала Лили и потянула Поттера за руку. — Идем, не то опоздаем…
Они ушли, только Блэк все оглядывался на нас. И Петтигрю тоже озирался, будто оба пытались что-то понять, но у них не получалось.
— Что ты фыркаешь? — поинтересовалась Кэнди.
— Знаешь что, — сказал я, не выдержал и начал смеяться в голос, — а Дамблдор бы прекрасно вписался в вашу компанию! С его-то байками о силе добра и любви…
Тут я представил директора с «пацификом» на шее, с фенечками… впрочем, у него и так колокольчики в бороде есть, но можно еще цветов добавить, веночек там… Одним словом, меня согнуло пополам, я еле сумел пересказать, что придумал.
— Колоритно, — оценила мои фантазии Кэнди, но даже не улыбнулась. — Но он не наш. Подумай сам.
Я подумал, перестал смеяться и кивнул. Если я верно запомнил, то, согласно их философии, человек стремится оберегать свою свободу как величайшую драгоценность. А какая может быть свобода, если директор давным-давно погряз в интригах и так и норовит заполучить еще кого-нибудь в свой лагерь? Мародеров, например, это же сила! Да и от моей компании не откажется, полагаю, он мой потенциал видит, а мои слабые места давно вычислил: старик прикидывается безобидным пенсионером, но по части ловли душ человеческих ему равных нет.
— Пойдем, — сказала Стоун. — Надо зельем заниматься. Что ты замер?
— Кажется, кое-что понял, — ответил я, но на ее вопросительный взгляд только покачал головой: — Говорю, кажется. Когда разберусь, скажу.
Лили не отстала бы от меня, пока не вытащила всё и сразу. Кэнди же просто кивнула, и мы пошли варить зелье.
Доделал я свою отраву как раз к Хэллоуину. Все это время я старательно игнорировал Лили, а она меня. Впрочем, после летнего так называемого отдыха я вдруг почувствовал, что в жизни есть много радостей помимо вздохов по возлюбленной. Например, наесться досыта, отмыться до скрипа и выспаться в мягкой, чистой, теплой постели, а не на куске драного брезента, брошенного на камни у костра, дым которого все равно не спасает от злющих комаров. И чтобы никто не завывал над ухом под расстроенную гитару! (Кстати, на гитаре меня кое-как бренчать научили, три аккорда я взять вполне мог, пусть и фальшиво.)