Девочка испуганно смотрела на стену. Ведь она сама видела, что оно заложено кирпичами снаружи. Значит, никто не мог подобраться к нему с улицы. Но кто же тогда царапает оттуда?
Царапанье прекратилось. Только Алла хотела спокойно вздохнуть, как раздался тонкий противный скрип.
Окошко вдруг приоткрылось, словно кто-то со всей силы надавил на непослушную старую раму с той стороны. Шепчущие звуки тут же ворвались в подвал.
Ей подумалось, что если она сейчас закричит, то проснется. Ведь она спит — а как же иначе объяснить то, что происходит?!
Но в том-то и дело, что она, во-первых, не могла крикнуть (в горле будто застрял ком), а во-вторых, точно знала, что не спит, потому что до боли ущипнула себя за руку... И ничего не изменилось. Шепчущие звуки никуда не делись. Окошко открылось еще шире. Девочка зажмурилась, боясь даже взглянуть на того, кто пытался пролезть сюда.
Вдруг в подвал проник слабый тоненький голосок:
— Я шам... Я шам...
Как показалось девочке, голосок этот по определению не мог принадлежать страшному существу, и только это заставило ее открыть глаза.
Алла увидела самого странного коротышку, какого могла себе только вообразить, и который пытался просунуть свою большую голову в щель между рамой и приоткрывшейся створкой. Он был очень похож на того человечка, которого она нарисовала. Как будто сошел с листка. Вот только нельзя было сравнить оригинал и рисунок, потому что последний странным образом растворился в воздухе вместе с листком. И будто вместо него возник «настоящий» человечек.
Девочка сразу отбросила желание вытащить телефон из-под подушки и сфотографировать невероятного коротышку. Теперь она боялась спугнуть его неосторожным движением.
А человечек, действительно, смешной и нескладный. У него была большая, круглая голова, белая и лысая, заляпанная кляксами черных пятен. Целиком пролезть в подвал мешали огромные, такие же заляпанные, в пятнах, уши. В этот момент кто-то другой, с той стороны, кого еще не было видно, решил втянуть человечка обратно, но вышло только хуже, поскольку одно ухо его все же пролезло, а теперь не давало вернуться назад. Человечек захныкал и потребовал от того, кто тянул:
— Я шам, пусти, я шам спьявьюсь. Ай, ухи, ухи мои! — смешно шепелявя, тихонько возмущался он, шмыгая носом и отирая его грязной маленькой рукой.
— Не справишься, я тебя знаю, — ответил голосок невидимого пока еще другого существа. Этот голосок звучал чуть пониже, но все равно казался таким же мультяшным.
Наконец, круглоголовому человечку удалось еще немного приоткрыть окошко-дверь, чтобы освободиться, при этом заржавевшие петли скрипнули так громко, что грозили разбудить всех, кто находился в подвале.
Но проснулся один Борька, он спал на соседней раскладушке. Мальчик потер заспанные глаза и приподнялся, еще не понимая, почему Алла не спит. И почему выглядит такой встревоженной.
— Тс-с-с! — девочка приложила палец к губам и взглядом показала туда, куда, казалось бы, ему смотреть вовсе нежелательно.
Заскрипели пружины раскладушки, когда мальчик повернулся.
Увлеченный борьбой с дверцей-окошком, круглый человечек, заслышав шум, только теперь посмотрел в их сторону. Глаза его испуганно увеличились.
— Чиавек! — тихонько заверещал он, и тут же голова его, безо всяких усилий, нырнула обратно.
Взамен показалась голова другого коротышки. Если у первого она напоминала тыкву, то у этого — длинный кабачок с соседней грядки, но с такими же большими ушами и такими же черными пятнами грязи на белой голове. Этот человечек тоже был лысым, однако на голову его была нахлобучена маленькая кепка с несоразмерно длинным козырьком, непонятно каким образом державшаяся на макушке. Он долго хлопал круглыми глазками, разглядывая удивленную Аллу. Казалось, длинноголовый человечек был изумлен в не меньшей степени, чем она.
— И правда, человек! — пропищал он. — Кажется, это девочка.
— Фефочка? — послышался за дверцей голос первого человечка.
Теперь они оба мешали друг другу, когда круглоголовый попытался высунуться снова, пихая собрата. Окошко открылось еще сильнее, и оба наверняка бы выпали, но ржавая петля больше не поддавалась.
— Дейстительно, фефочка, — подтвердил круглоголовый.
Он посмотрел на Борьку, который, вытянувшись, застыл на раскладушке, открыв от удивления рот.
— И майцик. Фефочка и майцик.
— Девочка и мальчик, — согласился длинноголовый в кепке, продолжая хлопать глазками. — Это знак! Не иначе!
Они будто были поражены сим фактом.
— Вы кто? — наконец, осмелилась спросить, Алла. Она уже забыла о том, что сама нарисовала круглоголового человечка. Казалось, он существовал всегда — а она только лишь подумала о нем, когда попыталась представить, перед тем, как изобразить на бумаге.
— Я — Нуль! — гордо сказал круглоголовый.
— Я — Нуль! — не менее гордо произнес длинноголовый.
— Подождите, подождите. У вас, что — одно и то же имя?
Оба переглянулись и захихикали.
— Ну, почему же одно, — ответил длинноголовый. — Я Нуль длинноголовый четырнадцатый. А вот он — Нуль шепелявый тридцать второй.
Какие глупые имена, — хотелось сказать Алле. Но она была вежливой девочкой и вслух сказала немного иначе:
— Какие странные у вас имена.
— А что, бывают другие? — тихонько смеясь, спросил длинноголовый.
— Конечно, бывают.
Алла еще раз внимательно осмотрела его. Длинноголовый и в кепке с вытянутым козырьком, он был похож на единицу в дневнике, которую строгая учительница могла бы влепить нерадивому ученику. Но «единица» — слишком длинно. И потом — он такой смешной... Поэтому — просто «кол»!
— Вам бы больше подошло имя Кол, — улыбнулась Алла. — У вас длинная голова. И кепка с длинным козырьком.
— Я Кол. — Он посмотрел на своего круглоголового собрата. — Я Кол? Как тебе это нравится?
— Я тозе хоцу быть Колом! — сказал тот. — Не хочу быть Нулем.
Они начали бороться, когда Кол попытался отстоять свое право называться этим именем.
— Никто не должен быть нулем, — вмешалась Алла. На этот раз она решила быть честной: — И не обязательно иметь такие глупые имена, как ваши. Я могу назвать тебя Круг. Ты очень похож на него. Упитанный и толстенький. Прямо как круг.
— Круг? — шепелявый произнес это слово, и «эр» в нем, на удивление отчетливо. Странным образом, его шепелявость как будто не распространялась на это новое имя: — Свыхал? Я тепель Круг!
Кол многозначительно поджал губы и покачал головой в знак уважения:
— Круг это круто!
— Да, говаздо квуче, чем Нуль сепелявый... Круг квутой! — согласился Круг.
— А почему вы то картавите, то нет? — спросила Алла у него.
Тот не торопился с ответом, смущенно водя ногой, свисающей с рамы.
— Просто мы, Нули, должны чем-то отличаться, — ответил Кол за приятеля. — Допустим Ца... — Он внезапно замолчал, заглянул за дверцу, а когда высунулся обратно, стал говорить совсем тихо: — Допустим, Царица захочет позвать кого-нибудь и, например, станет кричать: эй, Нуль длинноголовый! А у нас, если тебе неизвестно, почти все круглоголовые, но, если она будет звать так, приду не только я, но и остальные шестнадцать нулей длинноголовых. Поэтому, если ей нужно позвать именно меня, она кричит: эй, Нуль длинноголовый четырнадцатый! И тогда прихожу только я. Ну, а если она хочет позвать моего друга, то как ей кричать, когда у нас почти все круглоголовые? Вот она и приказала, чтобы он шепелявил, и тоже дала ему персональный номер. И теперь ей остается только крикнуть: эй, Нуль шепелявый тридцать второй, подь сюды! И придет именно он, а не сотня других Нулей шепелявых и не тысячи нулей круглоголовых. Вот как-то так.