Алладин вышел на берег лесного ручья, петляющего между деревьями, и рухнул в воду. Живительная прохлада привела его в чувство. Он стал жадно пить. Сонный дурман постепенно рассеивался, призраки отступили в глухую зеленую тень. Лес терпеливо ждал, когда юноша опять окажется в его власти.
Алладин еще долго сидел у ручья, выслушивая ядовитые замечания Дианора. Окончательно придя в себя, юноша нехотя встал. Он боялся снова попасть во власть деревьев и поэтому предложил Золотому Дракону следовать вдоль ручья.
Солнце скрылось за густой стеной леса, темно-фиолетовый сумрак окутал небо, когда друзья выбрались из Леса Тысячи Наслаждений и в безопасном отдалении от него устроились на ночлег.
Ночь была великолепна. Бесчисленные звезды загадочно мерцали в бархатной темноте. Лишь на юге их заслоняли горы. Костер весело потрескивал, а Дианор вновь принялся философствовать.
– Надежда умирает последней, как любят говорить люди, – сказал Дианор. – Для человека жизнь и надежда – одно и то же. Вы идете по жизни, вынашиваете великие замыслы, а потом стараетесь воплотить их в жизнь. И не понимаете, что цели, к которым вы стремитесь, в большинстве своем ложны. Взять хотя бы Солнечный Камень...
– Это ложь?
– Конечно, – с готовностью ответил Дианор. – Это сладчайшая ложь и величайшая опасность для человека. Заметь, только для человека.
– Но почему? – Удивился Алладин.
– Потому что люди – рабы своих желаний, – охотно пояснил Золотой Дракон. – Но желания ваши мелочны, поэтому и темница ваша невелика. Раздирающие вас страсти – это невидимые стены вашей тюрьмы. Но всякая тюрьма имеет дверь, которая открывается, хотя и крепко заперта. Ваша тюрьма не нуждается в замках, потому что вы не пытаетесь открыть дверь. Вы страшитесь потерять то малое, что имеете, и отворачиваетесь от сокровищ.
– У Золотых Драконов все иначе? – недоверчиво спросил Алладин.
– Естественно, – кивнул Дианор. – У Золотых Драконов нет души, поэтому им неведомы сомнения. Они живут, как жили их предки, и не собираются ничего менять, потому что их все устраивает. Только человек из всех живых существ, населяющих этот мир, старается все переиначить. Он борется, мечется, преобразовывает мир, и в итоге цветущий сад превращается в пустыню. После долгих размышлений я пришел к выводу, что человек безнадежен. Он скоро вымрет в результате вызванного им же опустошения. Особенно опасны благие намерения. Из-за них вы превращаете свою жизнь в ад. Но хуже всего то, что вы тянете всех остальных обитателей этого мира! – Дианор сладко зевнул и, удовлетворенный своим красноречием, свернулся в клубок.
Алладин подбросил в костер дров и сел, глядя, как языки пламени пляшут на сухих ветках и сучьях. Дианор некоторое время наблюдал за юношей, хотел что-то добавить к сказанному, но передумал, закрыл глаза и захрапел.
Сидя у костра, Алладин размышлял над словами Золотого Дракона. Он осознавал их с той обостренной ясностью, которая приходит только после скудного ужина, состоящего из жалких кореньев и горсти кислых ягод.
Все новое, что он увидел, узнал и понял во время скитаний, все сведения, которые накопились в его душе, нахлынули разом. Алладин смотрел теперь на мир новыми глазами, и в голове его роились другие мысли.
«Люди не безумны, – мысленно он возразил Дианору. – Они не стремятся опустошить этот мир. Наоборот, помыслы их чисты и направлены к гармонии и совершенству. Самое сокровенное желание каждого человека – сделать мир еще прекраснее».
Алладин потянулся за новой охапкой дров. Мысленный спор с Золотым Драконом увлек его. Обозначились новые горизонты, новые идеи и направления. «Конечно, не всегда получается так, как было задумано. Слишком много совершено ошибок, многое безнадежно утрачено или испорчено. Но человек всегда учится на своих ошибках. Поэтому мир обязательно возродится и станет прекраснее прежнего. Сейчас только самое начало грандиозного переустройства мира, первые попытки возрождения, начальные этапы строительства, в котором должны принять участие все существа. Это единственный путь к пониманию и счастью».
Алладин находился в забытьи, на границе реальности и сновидений, когда понятия и идеи, кажущиеся по началу чуждыми и несовместимыми, вдруг сливаются в неразделимое целое.
– Единственное желание каждого, – бормотал он сквозь дрему, – вера, надежда, любовь и милосердие...
И тут совсем рядом, за кустом, раздался громоподобный рев, полный ярости и слепой ненависти...